– Кажется, этот парень – слуга почтеннейшей Гульнуз-ханум, – поравнявшись с Али, небрежно поинтересовался Лешка. – Или мне кажется?
– Нет, тебе не кажется, руми, – Али громко расхохотался. – Это и есть слуга Гульнуз-ханум Музаффар! И знаешь, за каким занятием его застали?
– Неужели – за скотоложеством?
– Хуже! Он целовал ханскую танцовщицу Нашчи-Гюль!
Алексей чуть было не споткнулся. Музаффар целовал Настю?! Вот это новость! Интересно, при каких же это обстоятельствах? Впрочем, интересно вовсе не это, а то, что еще узнает Сейид-Ахмет, когда допросит мальчишку! Хотелось бы знать, когда он начнет допрашивать? Хотя… Наверное, пора уже давно покинуть эту гостеприимную орду – и, чем раньше, тем лучше!
– Постой, великий хан!
В свете луны бросилась чуть ли не под копыта коня стройная девичья фигурка. Настя! Откуда она взялась здесь? Как вырвалась из охраняемого воинами шатра?
– Нашчи-Гюль? – Сейид-Ахмет остановил коня и, гневным жестом велел привести пленника.
Несчастный Музаффар с плачем упал на колени, а вместе с ним и Настя:
– Выслушай меня, великий хан!
– Нет! – хан дал знак воинам, чтоб проезжали, оставив возле себя только самых верных своих стражей во главе с молодым сотником Али. Ну и Лешка чуть подзадержался, спрятавшись за копной сена. Слышно было хорошо, правда, видно – не очень.
– Этот недостойный выкормыш тебя целовал? – грозно вопросил хан.
– Да, – тут же отозвалась девушка. – Я сама попросила его.
– Попросила?!
– Да. Хотела тебя удивить и порадовать, великий государь.
– Порадовать?!
Такое впечатление, что Сейид-Ахмету просто уже не хватало слов. Да и зла – тоже.
– Ну, удивить – удивила, так… Но – порадовать? В чем здесь моя радость?
– Не здесь, великий государь… Я знаю – ты любишь Низами… Вот мы с Музаффаром и готовились. Играли. Я была Лейли, а он – Меджнун! Руми называют это – театр. Я хотела приготовить это для тебя, мой повелитель!
– Театр? – все еще недоверчиво, но уже безо всякого гнева переспросил хан. – То есть ты хочешь сказать… – Повелитель татар явно повеселел. – Я правильно понял?
Танцовщица поднялась с колен:
– Чтобы развеять твои сомнения, государь, мы с Музаффаром сейчас изобразим все для тебя… О, каких трудов мне стоило уговорить этого мальчика!
– Изобразить? – Сейид-Ахмет удивился. – Читать Низами, вот здесь, при луне и звездах?
– В том-то и дело, государь – при луне и звездах…
– Ну что же… Послушаем! – Великий хан спешился и уселся прямо в траву, скрестив ноги. И вся свита поспешно последовала его примеру.
– Ну! Начинай, Нашчи-Гюль!
Окаймлено пыланьем светло-синим,
Полнеба красит светом апельсинным!
Чисто и неожиданно громко – на всю ночь – прозвучал нежный голос Насти.
Лейли подставит золоту чело,
Чтобы зарделось, нежно и светло…
Детским фальцетом вторил ей Музаффар:
И многие всем сердцем засмотрелись
На девственную утреннюю прелесть!
Лешка – а, наверное, и Сейид-Ахмет тоже – не знал, что и думать: то ли, ловко выкручиваясь, врет Настя, то ли и в самом деле готовилась сделать хану сюрприз. А мальчика-то ведь тоже знает текст… Значит, действительно – репетировали? Похоже, так.
Чистые юные голоса озаряли ночь волшебными строфами Низами. Ярко сверкали звезды и круглая медно-оранжевая луна вполне заменяла солнце.
– Ну хватит, уже поздно, – наконец поднялся на ноги великий хан. – Дослушаем и досмотрим завтра… А ты молодец, Музаффар! Никак не ожидал в тебе такого таланта!
– О великий государь! – оба – Музаффар и Настя – снова упали на колени.
Сейид-Ахмет негромко рассмеялся:
– Вставайте, вставайте, хватит кланяться. Али! С утра поедете с Музаффаром в мои табуны – пусть выберет себе любого коня, который понравится!
Хан тронул поводья, и вся свита понеслась вслед за ним по залитой лунным светом степи к видневшимся невдалеке вежам.
– О, не знаю, как и благодарить, великий хан! – запоздало закричал Музаффар.
Впрочем, его никто уже не слушал. Даже Настя – та-то поехала с ханом, ловко взобравшись на коня какого-то нукера.
– Музаффар! – Алексей быстро догнал мальчишку. – Ты, оказывается, любишь стихи?
– До этого не любил. – Музаффар обернулся. – Нашчи-Гюль научила. Она очень добрая, Нашчи-Гюль. И красивая…
Парень мечтательно прикрыл глаза и потом только опомнился:
– Ой!
– Не одному тебе нравится Нашчи-Гюль, – хохотнул Лешка. – Многим. Однако есть и те, коим ее красота отнюдь не по нраву!
– Да, я знаю! Моя гос…
– Я понял, про кого ты хотел сказать, Музаффар, – Алексей на ходу наклонился, цепляя ладонью верхушки травы – как когда-то в детстве. – А ты хорошо читал!
– Правда?!
– А твоя госпожа отнюдь не относится к разряду добрых. Молчи, молчи – я же вижу. И как она только разрешила тебе встретиться с Нашчи-Гюль?
– Она… она сама послала меня, господин! Нашчи-Гюль сказала – вы хороший человек. А я скажу так – опасайтесь моей госпожи – она зла, хитра и коварна.
– Почему ж ты ей служишь?
– Я ее раб, господин. А Нашчи-Гюль… Нашчи-Гюль в большой опасности. Гульнуз-ханум велела мне следить за ней. Думаю, что не только мне. О, она задумала злое!
Резко остановившись, Алексей взял мальчишку за плечи:
– Послушай-ка, Музаффар! Ты действительно хочешь добра Нашчи-Гюль?
– О да! – истово отозвался парнишка. – Больше всего на свете!
Лешка про себя усмехнулся: а ведь, похоже, Сейид-Ахмет вовсе не напрасно подозревал эту парочку – тут не только театром пахнет. Нет, до секса у них вряд ли дошло, так, детская влюбленность… Но и то – грех.
– Тогда ей нужно помочь! Что с ней собирается сделать Гульнуз?
– Что-то очень нехорошее… вчера я тайно приводил к ней старую Саиду, мать Хакима-Безумца… Я… я догадываюсь, что задумала Гульнуз-ханум, но не знаю, что делать? Как ей помочь?
Музаффар шмыгнул носом и тяжко вздохнул.
– Давай, подумаем над этим вместе, – оглянувшись, негромко предложил Алексей, увидев, какой радостью и надеждой вспыхнули вдруг карие глаза мальчишки!
Это было заметно даже при свете луны. Видать, юный раб и в самом деле испытывал к Нашчи-Гюль какое-то светлое чувство. Тем лучше…
– Присядем… – Лешка уселся в траву, под кустами, почувствовав, как притулился рядышком Музаффар. – Ну, рассказывай все, что знаешь, парень! И – в самых мельчайших подробностях.