Царьград. Враг императора | Страница: 64

  • Georgia
  • Verdana
  • Tahoma
  • Symbol
  • Arial
16
px

– Кажется, этот парень – слуга почтеннейшей Гульнуз-ханум, – поравнявшись с Али, небрежно поинтересовался Лешка. – Или мне кажется?

– Нет, тебе не кажется, руми, – Али громко расхохотался. – Это и есть слуга Гульнуз-ханум Музаффар! И знаешь, за каким занятием его застали?

– Неужели – за скотоложеством?

– Хуже! Он целовал ханскую танцовщицу Нашчи-Гюль!

Алексей чуть было не споткнулся. Музаффар целовал Настю?! Вот это новость! Интересно, при каких же это обстоятельствах? Впрочем, интересно вовсе не это, а то, что еще узнает Сейид-Ахмет, когда допросит мальчишку! Хотелось бы знать, когда он начнет допрашивать? Хотя… Наверное, пора уже давно покинуть эту гостеприимную орду – и, чем раньше, тем лучше!

– Постой, великий хан!

В свете луны бросилась чуть ли не под копыта коня стройная девичья фигурка. Настя! Откуда она взялась здесь? Как вырвалась из охраняемого воинами шатра?

– Нашчи-Гюль? – Сейид-Ахмет остановил коня и, гневным жестом велел привести пленника.

Несчастный Музаффар с плачем упал на колени, а вместе с ним и Настя:

– Выслушай меня, великий хан!

– Нет! – хан дал знак воинам, чтоб проезжали, оставив возле себя только самых верных своих стражей во главе с молодым сотником Али. Ну и Лешка чуть подзадержался, спрятавшись за копной сена. Слышно было хорошо, правда, видно – не очень.

– Этот недостойный выкормыш тебя целовал? – грозно вопросил хан.

– Да, – тут же отозвалась девушка. – Я сама попросила его.

– Попросила?!

– Да. Хотела тебя удивить и порадовать, великий государь.

– Порадовать?!

Такое впечатление, что Сейид-Ахмету просто уже не хватало слов. Да и зла – тоже.

– Ну, удивить – удивила, так… Но – порадовать? В чем здесь моя радость?

– Не здесь, великий государь… Я знаю – ты любишь Низами… Вот мы с Музаффаром и готовились. Играли. Я была Лейли, а он – Меджнун! Руми называют это – театр. Я хотела приготовить это для тебя, мой повелитель!

– Театр? – все еще недоверчиво, но уже безо всякого гнева переспросил хан. – То есть ты хочешь сказать… – Повелитель татар явно повеселел. – Я правильно понял?

Танцовщица поднялась с колен:

– Чтобы развеять твои сомнения, государь, мы с Музаффаром сейчас изобразим все для тебя… О, каких трудов мне стоило уговорить этого мальчика!

– Изобразить? – Сейид-Ахмет удивился. – Читать Низами, вот здесь, при луне и звездах?

– В том-то и дело, государь – при луне и звездах…

– Ну что же… Послушаем! – Великий хан спешился и уселся прямо в траву, скрестив ноги. И вся свита поспешно последовала его примеру.

– Ну! Начинай, Нашчи-Гюль!


Окаймлено пыланьем светло-синим,

Полнеба красит светом апельсинным!

Чисто и неожиданно громко – на всю ночь – прозвучал нежный голос Насти.


Лейли подставит золоту чело,

Чтобы зарделось, нежно и светло…

Детским фальцетом вторил ей Музаффар:


И многие всем сердцем засмотрелись

На девственную утреннюю прелесть!

Лешка – а, наверное, и Сейид-Ахмет тоже – не знал, что и думать: то ли, ловко выкручиваясь, врет Настя, то ли и в самом деле готовилась сделать хану сюрприз. А мальчика-то ведь тоже знает текст… Значит, действительно – репетировали? Похоже, так.

Чистые юные голоса озаряли ночь волшебными строфами Низами. Ярко сверкали звезды и круглая медно-оранжевая луна вполне заменяла солнце.

– Ну хватит, уже поздно, – наконец поднялся на ноги великий хан. – Дослушаем и досмотрим завтра… А ты молодец, Музаффар! Никак не ожидал в тебе такого таланта!

– О великий государь! – оба – Музаффар и Настя – снова упали на колени.

Сейид-Ахмет негромко рассмеялся:

– Вставайте, вставайте, хватит кланяться. Али! С утра поедете с Музаффаром в мои табуны – пусть выберет себе любого коня, который понравится!

Хан тронул поводья, и вся свита понеслась вслед за ним по залитой лунным светом степи к видневшимся невдалеке вежам.

– О, не знаю, как и благодарить, великий хан! – запоздало закричал Музаффар.

Впрочем, его никто уже не слушал. Даже Настя – та-то поехала с ханом, ловко взобравшись на коня какого-то нукера.

– Музаффар! – Алексей быстро догнал мальчишку. – Ты, оказывается, любишь стихи?

– До этого не любил. – Музаффар обернулся. – Нашчи-Гюль научила. Она очень добрая, Нашчи-Гюль. И красивая…

Парень мечтательно прикрыл глаза и потом только опомнился:

– Ой!

– Не одному тебе нравится Нашчи-Гюль, – хохотнул Лешка. – Многим. Однако есть и те, коим ее красота отнюдь не по нраву!

– Да, я знаю! Моя гос…

– Я понял, про кого ты хотел сказать, Музаффар, – Алексей на ходу наклонился, цепляя ладонью верхушки травы – как когда-то в детстве. – А ты хорошо читал!

– Правда?!

– А твоя госпожа отнюдь не относится к разряду добрых. Молчи, молчи – я же вижу. И как она только разрешила тебе встретиться с Нашчи-Гюль?

– Она… она сама послала меня, господин! Нашчи-Гюль сказала – вы хороший человек. А я скажу так – опасайтесь моей госпожи – она зла, хитра и коварна.

– Почему ж ты ей служишь?

– Я ее раб, господин. А Нашчи-Гюль… Нашчи-Гюль в большой опасности. Гульнуз-ханум велела мне следить за ней. Думаю, что не только мне. О, она задумала злое!

Резко остановившись, Алексей взял мальчишку за плечи:

– Послушай-ка, Музаффар! Ты действительно хочешь добра Нашчи-Гюль?

– О да! – истово отозвался парнишка. – Больше всего на свете!

Лешка про себя усмехнулся: а ведь, похоже, Сейид-Ахмет вовсе не напрасно подозревал эту парочку – тут не только театром пахнет. Нет, до секса у них вряд ли дошло, так, детская влюбленность… Но и то – грех.

– Тогда ей нужно помочь! Что с ней собирается сделать Гульнуз?

– Что-то очень нехорошее… вчера я тайно приводил к ней старую Саиду, мать Хакима-Безумца… Я… я догадываюсь, что задумала Гульнуз-ханум, но не знаю, что делать? Как ей помочь?

Музаффар шмыгнул носом и тяжко вздохнул.

– Давай, подумаем над этим вместе, – оглянувшись, негромко предложил Алексей, увидев, какой радостью и надеждой вспыхнули вдруг карие глаза мальчишки!

Это было заметно даже при свете луны. Видать, юный раб и в самом деле испытывал к Нашчи-Гюль какое-то светлое чувство. Тем лучше…

– Присядем… – Лешка уселся в траву, под кустами, почувствовав, как притулился рядышком Музаффар. – Ну, рассказывай все, что знаешь, парень! И – в самых мельчайших подробностях.