- Выйду, Илюша. Когда ты хочешь?
Ей показалось, что он несколько растерялся. А какого, интересно, ответа он ждал? Отказа, что ли? Ей стало смешно.
- Я надеюсь, не прямо сейчас? - со смехом продолжила она. - Вечер субботы, загсы все уже закрыты.
- Нет, не сейчас. И даже не завтра, потому что завтра воскресенье. Но я хочу знать в принципе: выйдешь?
- Конечно.
Они сидели в машине возле здания городской прокуратуры, и Наталья то и дело поглядывала на дверь. Вот дверь стала открываться, и ей показалось, что сейчас выйдет Павел, но это оказалась та женщина, которая вошла в здание вместе с ним и со следователем. Сколько еще ждать? Хочется уже скорее отвезти Пашу домой и хотя бы остаток вечера провести с Ильей. Правда, Соня одна дома, но ничего, она уже взрослая, скучать не будет, пойдет с подружками погулять или в кино сходит.
Соня в последнее время очень ее беспокоит. Мало того, что она с неприятной настойчивостью постоянно твердит о деньгах и выгодах, теперь она еще и к отцу рвется, да так, что не удержишь. Вчера, например, сразу после школы отправилась к Паше, но очень скоро появилась дома злая, расстроенная, долго не отвечала на Наташины расспросы, потом все-таки разговорилась. Оказалось, Павел валяется пьяный в дымину, с трудом открыл дверь, дочери не обрадовался, сразу ушел в кухню, где Соня обнаружила все мыслимые и немыслимые следы затяжного пьянства. Общаться с Соней он не захотел, сидел молча, потом свалился на диван и уснул. Для Наташи в этом не было ничего нового, она Павла повидала во всяких видах, в том числе и в таких, но она понимала, что движет девочкой, и от этого понимания ей делалось еще горше. Сонька хочет денег. Она хочет тряпок, оставшихся от Милены, и что самое ужасное - говорит ей, матери, об этом открытым текстом, то есть даже не чувствует, насколько это непристойно. Не просто неделикатно, бестактно, а именно непристойно. Она хочет жить в красиво обставленной квартире отца, носить вещи его покойной любовницы и тратить заработанные ею деньги. Какая мерзость! И носитель этой мерзости - ее родная дочь, ее девочка, ее Сонечка. Когда же она успела стать такой? Почему? Самое большое потрясение родителей - внезапное понимание того, что рядом с ними не их любимый ребенок, а совершенно чужой человек.
И вот Илья сделал ей предложение… Сказал наконец те слова, которых она так долго ждала. И она ответила согласием сразу, не раздумывая, потому что любит его и хочет быть с ним. Но теперь, сидя в теплой тишине машины, Наташа вдруг поняла, что с замужеством придется подождать. Разве имеет она право вводить в семью такое маленькое корыстолюбивое чудовище, как Соня? Разве имеет она хоть какое-то право обременять Илью заботами о ней, постоянным общением, жизнью под одной крышей? Нет, пусть Сонька закончит школу, поступит в институт, и тогда Наташа что-нибудь придумает, чтобы им не жить вместе. Может быть, переедет к Илье, а дочери оставит свое жилье, хотя этой соплячке слишком жирно будет получить, не вкладывая ни капли труда, целую двухкомнатную квартиру. Может быть, они с Ильей сумеют как-то обменять две свои квартиры таким образом, чтобы Соня получила «однушку». Так будет правильнее. С другой стороны, разве можно ее оставлять жить одну? С такими-то взглядами на жизнь? Да она моментально впутается в какую-нибудь историю, стоит только на горизонте мелькнуть деньгам и призракам роскошной жизни. За ней глаз да глаз нужен. Как же быть? И Соню оставлять нельзя, и сажать ее на шею Илье тоже неправильно.
Ну почему, почему все так… нелепо, что ли. Неправильно. Сколько раз она представляла себе этот момент, ждала его, и ей виделась красивая сцена где-нибудь в ресторане, и Илья достает из кармана коробочку с кольцом и делает ей предложение, и она так счастлива ответить согласием, и они тут же начинают строить планы: когда подавать заявление, когда регистрироваться, куда поехать в свадебное путешествие, и они целуются на глазах у всех, и официант приносит шампанское, самое дорогое… Как в кино. А получилось совсем по-другому. Те слова, которых она так долго ждала, прозвучали в машине, рядом со зданием городской прокуратуры, в салоне до сих пор висит противный запах Пашкиного перегара, и она не знает, что ей делать с этим долгожданным предложением, потому что не может его принять. Как глупо. Как обидно.
- Илюша, - робко начала она, - ты не шутишь насчет женитьбы?
- Я очень серьезен. Как никогда.
- Ты не рассердишься, если я попрошу тебя подождать?
- Почему?
- Пусть Соня еще подрастет. Чтобы я уж могла оставить ее одну со спокойной совестью.
- Ты не хочешь, чтобы мы жили вместе?
- Честно? Не хочу. Ты ведь не слепой, ты прекрасно видишь, какая она. Она моя дочь, единственная дочь, и я буду любить ее, какой бы она ни была. Но ты не обязан.
Илья повернулся к ней, взял за обе руки и внимательно посмотрел в глаза.
- Ты меня не обманываешь? Дело действительно только в этом?
- А в чем же еще? - растерялась Наталья.
Действительно, какие могут еще быть причины, чтобы повременить со свадьбой, если любишь человека так давно?
- Я подумал, может быть, тебе нужна отсрочка, потому что ты… ну, одним словом, хочешь разобраться со своими отношениями с Павлом. Или с каким-нибудь другим мужчиной. Например, с этим австрийцем, о котором постоянно твердит Соня. Нет?
- Нет, - твердо ответила она. - Никаких других мужчин. И уж конечно, не Павел. Только ты. Но не сейчас, хорошо? Давай повременим
- Давай.
Ей показалось? Или в голосе Ильи она услышала облегчение? Нет, конечно же, показалось.
Наталья снова посмотрела на дверь, ведущую в здание прокуратуры. Ну почему эта женщина не уходит? Стоит, звонит кому-то по мобильному. Сколько можно звонить? Или она не уходит специально, ждет кого-то? Кого? Павла? Следователя? Почему не идет, наконец, домой, ведь суббота, почти десять вечера? Неужели там что-то серьезное с Пашей? Он говорил, что какие-то неприятности… Господи, хоть бы все уже закончилось! Пусть он похоронит Милену, если надо - Наталья ему поможет все организовать, и на похороны придет, если он попросит, и на поминки, будет рядом, только пусть уже все закончится. Пусть он переживет свое горе, перестанет так сильно пить и начнет работать, и тогда можно будет не беспокоиться о нем и не ездить к нему после работы, не выслушивать его стенания и бесконечные рассказы о Милене, которые ей, в сущности, совсем неинтересны. Да, она ему изменяла. Ну и что? Он что, святой? Почему всем мужчинам изменять можно, а ему одному нельзя? Ему, не очень молодому и прилично пьющему нищему наркополицейскому. Тоже мне, сокровище для молодой состоятельной красавицы. Просто удивительно, как она столько лет его терпела, и не просто терпела, а была ему верной подругой, заботилась о нем, кормила, лечила Да ей памятник надо при жизни ставить, а не удивляться, что у нее был любовник. Ей-то, Наталье, Павел достался в лучшем своем виде, молодым, сильным и здоровым, когда он пил все-таки не так много, как впоследствии, а Милена получила его уже в достаточно потрепанном виде.