Манус и терминаторы тем временем пробирались сквозь руины оборонительных сооружений изменников, на их броне виднелись многочисленные вмятины и шрамы, залитые вражеской кровью. Улыбка на лице Фулгрима дрогнула, когда он ощутил всю глубину ненависти, что испытывал к нему его брат, и он в который раз спросил себя — как они вообще дошли до такого?!
Лишь смерть одного из них окончательно расставит все по местам.
Отступление армии Воителя выглядело трусливым и безоглядным — точь-в-точь как планировал Хорус. Воины бежали к древней крепости заранее определенными группами, всеми силами изображая потерю боевого духа — на деле же занимая новые позиции в развалинах укреплений или же в глубоких закопченных воронках от снарядов.
Убивая всех на своем пути, громадные терминаторы неудержимо приближались к скале Фулгрима, молнии сверкали на их когтях, и красные глаза шлемов полыхали яростным гневом. Гвардейцы Феникса выступили вперед, превосходно зная о возможностях тактического доспеха и о том, что лишь они в силах достойно противостоять Морлокам в ближнем бою.
Но тут Марий испустил очередной восторженный рев, и жуткое оружие поддержало его громогласным стоном смертоносных гармоник, звуковой волной невероятной силы врезавшихся в первые ряды Железных Рук.
Несколько огромных воинов, словно в замедленной съемке, разлетелись на части, куски размягчившейся брони смешались с потоками разжиженной плоти. Дети Императора завопили, наслаждаясь не столько удачным попаданием, сколько нестерпимо визжащим звуком выстрела, их улучшенные чувства и аугментированные нервные пути превратили жуткую какофонию в нечто невероятно усладительное.
— Мануса не трогать! — крикнул Фулгрим. — Он мой!
Гвардейцы Феникса ответили восторженным и ужасным боевым кличем, рванувшись в атаку на Морлоков. Оглушительно зазвенели сталкивающиеся лезвия, молнии слетали с когтей и алебард, буря света и звука заволокла сражающихся насмерть воинов. Водоворот битвы окружил примарха Детей Императора, но он недвижно возвышался над ним, ожидая гиганта в черной броне, невредимо идущего сквозь страшную резню ненавистных друг другу недавних собратьев.
Феникс понимающе кивнул, когда остановившийся в паре шагов от него Феррус потянулся к мечу, висящему у бедра. Он сразу узнал Огненный Клинок по рукояти.
— Ты восстановил мой меч? — наигранно удивился Фулгрим, его голос перекрыл оглушительный шум сражения. Совсем рядом с ними мелькали алебарды Гвардейцев Феникса и свистели, разрезая воздух, когти Морлоков, но преторианцы примархов не вмешивались старались не оказываться между своих вождей, словно осознавая, насколько недопустимо мешать им сейчас.
— Да. Лишь для того чтобы ты принял смерть от оружия, откованного мною самим, — сплюнул Манус.
Вместо ответа Фулгрим убрал в ножны серебряный меч Лаэра и вынул из заспинной перевязи огромный боевой молот.
— Как интересно, я ведь думал о том же самом!
Огромный вес Крушителя Стен, оружия, в которое он вложил весь свой талант и все свои внутренние силы, трудясь в кузне под горой Народной, приятно отяжелил руки Феникса. Он спрыгнул со скалы и встал лицом к лицу с бывшим братом.
— Кажется, наше старинное состязание завершится здесь и сейчас, — улыбнулся Финикиец.
— Я долго ждал этой минуты, Фулгрим, — отозвался Манус. — С того самого дня, как ты пришел ко мне с гнилью измены в сердце. Долгие месяцы я грезил о мести, и лишь один из нас уйдет отсюда живым, ты это знаешь.
— Я это знаю, — эхом отзвался Фулгрим.
— Ты предал Императора, ты предал меня! — крикнул Феррус Манус, и Феникс с удивлением услышал в голосе брата нотку подлинной и глубокой горечи.
— Я пришел к тебе во имя нашей дружбы, а не вопреки ей, — пожал плечами Фулгрим. — Мир меняется, старый порядок угасает, восходит заря новой эры. Я предложил тебе стать частью обновленного Империума, но ты просто плюнул мне в лицо.
— Ты хотел сделать меня предателем! — рявкнул Манус. — Хорус обезумел. Посмотри вокруг, на весь этот кошмар! Неужели ты по прежнему веришь ему? Вы оба окажетесь на Виселице Предателей, ибо я, верный слуга Императора, принес сюда свет Его воли и осуществил Его месть!
— Императору пора на свалку истории, — отмахнулся Фулгрим. — Даже сейчас он сидит в подземельях своего Дворца на Терре, пока его Галактика полыхает от края до края. Скажи, разве так должен вести себя достойный Повелитель Человечества?
— Зря стараешься, изменник. Ты не сумел обратить меня к предательству в первый раз, а второго шанса у тебя не будет.
Феникс покачал головой:
— Это у всех вас не будет второго шанса, Феррус. Все кончено — и для тебя, и для твоих воинов.
Манус горько усмехнулся в ответ.
— Ты что, тоже свихнулся, Фулгрим? Да, все кончено, но побеждены вы с Воителем. Ваши армии бежали с поля боя и скоро четыре свежих Легиона окончательно раздавят изменников.
Не в силах больше сражаться с невыносимо приятной ломотой в затылке, Фулгрим отчаянно замотал головой и руками, прерывая Ферруса Мануса:
— Братец-братец, какой же ты у меня наивный! Неужели ты и правда думал, что Хорус окажется полным идиотом и позволит поймать себя в ловушку на этой унылой планете? Обернись, и увидишь, кто сейчас будет раздавлен!
СИЛЫ ГВАРДИИ ВОРОНА И САЛАМАНДР в полном порядке отступали к зоне высадки, где их ожидали готовые вступить в бой подкрепления союзников. Стоящие там посадочные модули Железных Воинов, мрачные, угловатые и превосходно бронированные — по сути, летающие блиндажи — соединялись между собой высокими, забранными колючей проволокой стенами ощетинившихся баррикад. Получаса хватило воинам Пертурабо, чтобы обратить в неприступную крепость северные холмы Ургалла.
Свежая, не пролившая ещё и капли крови армия, числом превосходящая ту, что нанесла первый удар, собралась в зоне высадки, полная решимости положить конец жестокому сражению.
Коракс и Вулкан шагали во главе своих Легионов, готовясь к перегруппировке и со спокойным сердцем дожидаясь возможности передать братьям-примархам знамя войны и право заслужить славу победителей Хоруса. Мало кто из их Астартес без труда держался на ногах, и многие несли с собой израненных и погибших боевых братьев. Победа не вызывала сомнений, но цена её вышла запредельной, ибо тысячи воинов трех Легионов пали жертвой измены Воителя. Армады Хоруса отступили, но никто не желал праздновать успех в братской резне, никто не думал наслаждаться смертью бывших друзей, никто не собирался заносить память о своих подвигах на узкие пергаментные ленты. Лишь кровавые полосы, что ткачи и художники нанесут на знамена Легионов, станут памятью о тех, кто никогда более не увидит дневного света, рухнув в черный песок Истваана V.
Немногочисленные подбитые танки еле ползли среди колонн Астартес, израсходовавшие боезапас, с простреленными или оплавленными корпусами.
Все чаще и чаще Десантники недоуменно переглядывались между собой, не получая ответов на вокс-запросы о медицинской помощи для тяжелораненых, о пополнении боекомплекта — лишь угрюмая тишина плыла над вершинами северного хребта, до подножия которого передовым отрядам Гвардии Ворона и Саламандр оставалось пройти лишь сотню шагов.