Вдруг в абсолютном молчании раздался далекий хлопок, и из глубин черной крепости, из логова Воителя взлетела одинокая ракета, взорвавшаяся в небесах алым, словно адским пламенем, и залившая мрачную пустыню Ургалла кровавым светом, превратив её в кошмар безумца о конце мира.
И грянул гром.
ФУЛГРИМ РАСХОХОТАЛСЯ, КОГДА ТЫСЯЧИ болтеров, лазерных пушек и тяжелых орудий «верных Императору» Легионов открыли огонь по Саламандрам и Гвардии Ворона. Да и как тут было не рассмеяться — уж слишком забавную физиономию скорчил братец Феррус!
Сотни Астартес погибли в яростном огне первого же залпа, тысячи — в пламени последующих, а ураганы болтерного и ракетного огня продолжали обрушиваться на сломленные и обреченные ряды Десантников. Вспышки сильнейших взрывов сверкали здесь и там, сжигая воинов и уничтожая уцелевшие боевые машины — так сила четырех изменивших Легионов добивала израненные остатки первой волны лоялистов на Истваане V.
Замерев в молчаливом ужасе, Феррус Манус видел невероятно зоркими глазами примарха, как буря болтерных очередей накрывает Коракса, как гигантское грибообразное облако вырастает на том месте, где секунду назад стоял Вулкан, опустивший руки при виде немыслимого предательства.
В тот самый миг, как вновь прибывшие изменники обнажили свое истинное лицо, якобы отступившие войска Воителя немедленно развернулись и бросились в атаку на углубившихся в их ряды верных Астартес.
Тысячи Пожирателей Миров, Сынов Хоруса и Гвардейцев Смерти окружили остатки ветеранских Рот Железных Рук, и, хотя те продолжали сражаться с прежней неукротимой яростью и воинским умением, ничто не могло спасти воинов Х Легиона от скорой гибели — враг превосходил их числом в десятки раз.
Словно марионетка, которую дернули за ниточки, Феррус Манус повернулся и взглянул на Фулгрима. Отчаяние, граничащее с безумием, перекосило его грубое лицо, серебряные глаза потухли и казались совершенно безжизненными. Фениксу пришло в голову, что ощущения, испытываемые сейчас его братом, должны быть просто неповторимыми — за одну минуту счастье от великой победы сменилось неизбывной горечью нового предательства и осознанием неизбежной погибели… Да, Фулгрим готов был сейчас поменяться местами с Манусом — лишь бы испытать нечто подобное.
— Вот видишь, Феррус, тебя не ждет ничего, кроме бесславной смерти и вечного забытья, — развел руками примарх-предатель. — Хорус приказал уничтожить тебя, но в память о нашей былой дружбе мне угодно предложить тебе сдаться и выжить. Ты окружен, и выхода нет.
Манус с трудом оторвал взгляд от жуткой сцены гибели верных Легионов, на его лице застыл ледяной оскал неутомимой, вулканической злобы его родного мира.
— Пусть так, предатель, но единственное, что страшит меня — бесчестье, — прошептал Феррус. — Верные Императору воины никогда не будут сдаваться пред лицом смерти — ни сейчас, ни через тысячи лет. Хорусу придется перебить всех нас до последнего!
— Да будет так! — закричал Фулгрим, бросаясь вперед и одновременно взмахивая громадным молотом. Манус поднял меч, и два великолепных оружия, откованные в братском состязании, а ныне принадлежащие страшнейшим врагам, столкнулись с необузданной вспышкой энергии, озарившей сумрачное поле битвы на сотни метров вокруг.
Примархи продолжили обмениваться сильнейшими ударами невероятной мощи, сила, способная уничтожать целые армии и рушить высочайшие горы, рвалась в мир смертных, освобожденная неудержимой, обоюдной ненавистью полубогов, сошедшихся в смертельном поединке. Феррус Манус яростно орудовал Огненным Клинком, но каждый пламенный взмах уверенно отражался темной рукоятью боевого молота, которым он сам сражался две сотни лет в бесчисленных войнах и самых жутких уголках Галактики.
Фулгрим же наносил широкие, размашистые удары по идеальным траекториям, тяжелое оголовье Крушителя Стен, способное раздробить ногу Титана, гневно ревело в воздухе. Оба Примарха бились с яростью, какую могут испытывать друг к другу только братья, разделенные войной, их броня почернела, покрылась трещинами и пробоинами, понемногу уступая чудовищной ненависти их поединка.
Сражение со столь могучим и умелым противником доставляло неимоверное наслаждение Фулгриму, и он старался сохранить в памяти каждый взмах Огненного Клинка, терзающего его плоть, каждый крик боли, рвущийся из уст его брата, когда Крушитель Стен врезался в черную броню. Они кружились в самом сердце кровавой, вопящей бойни, где обреченные Морлоки Ферруса Мануса погибали один за другим, но геройски бились до последнего вздоха, забирая с собой уродливых монстров в доспехах Детей Императора.
Удачным ударом Феррус Манус сорвал левый наплечник с брони Феникса и попытался довернуть руку, намереваясь вонзить смертоносное острие Огненного Клинка в грудь предателя. Фулгрим резко отпрыгнул в сторону, и, отбив меч рукоятью молота, тут же нанес неудержимо быстрый удар в голову Мануса.
Примарх Железных Рук не сумел отразить выпад врага и рухнул на одно колено, кровь хлынула из страшной раны в его черепе. Но, падая наземь, он выбросил далеко вперед руку с мечом, и пылающий клинок пронзил доспех Фулгрима, глубоко войдя в живот. Боль, равной которой он не испытывал даже в бою с божеством эльдаров, охватила тело Феникса, и он отшатнулся назад, роняя боевой молот и инстинктивно прижимая руки к ране, пытаясь остановить хлещущий кровавый фонтан.
Оба примарха, стоя на коленях, смотрели друг на друга сквозь алую пелену боли, и Фулгрим вновь ощутил, как щемящая тоска всплывает в его разуме. Жестокие муки от тяжелой раны и вид проломленной, залитой кровью головы брата словно отворил давным-давно запертое и заколоченное окно в его разуме. Будто свежий ветер с далеких горных вершин своим дуновением развеял тяжелый туман, незаметно скрывший от него прямые дороги и уведший в мрачное болото лжи и предательства.
— Мой брат, — прошептал он со слезами на глазах, — мой друг…
— Уже давно ты потерял право называть меня так, — прорычал Феррус, мощным усилием поднимая себя на ноги и медленно направляясь в сторону Фулгрима с Огненным Клинком наперевес.
Феникс закричал — но не от боли и страха — и его рука сама собой метнулась к поясу. Время загустело, сжалось, несущееся к его шее лезвие меча Мануса обратилось застывшей пламенной дугой — и серебряный клинок Лаэра злобно сверкнул в полумраке Ургалла. Мечи столкнулись, Огненный Клинок, свистнув, пронесся в сантиметре от лица Фулгрима — лишь малой толики не ловкости не хватило могучему примарху Железных Рук для того, чтобы навсегда покончить с предателем.
— Нет! — плачущим голосом прокричал Феникс. — Это неправильно! Это не я! Так не должно быть!
Аметист в навершии его серебряного меча полыхнул злобным огнем, озаряя лицо Ферруса Мануса неестественным фиолетовым светом. Потоки энергии, почти зримые, стекали с поверхности клинка, неясный густой туман струился вокруг лезвия, неясные звуки и неслышные вздохи мерещились Фулгриму. Призрачный образ чего-то чудовищного словно вырисовывался в воздухе, какая-то безымянная, нечеловеческая сущность понемногу проявлялась в реальном мире, более смертоносная и ядовитая, чем любое из творений Галактики.