Фулгрим на миг задохнулся от ужаса, вызванного словами брата. Да как он мог подумать такое?! Финикиец нервно рассмеялся, пытаясь скрыть испуг:
— Не смеши меня, брат! Я здесь лишь затем, чтобы предупредить тебя о лживых наветах. Поверь, после встречи с тобой я немедленно отправлюсь на Терру и расскажу тамошним франтам и тыловым крысам о том, что мой любимый брат и Воитель ведет войну так, как должно: быстро, жестоко и уверенно.
— Жестокость — суть войны, Фулгрим. Бессмысленно протестовать против нее. Рано или поздно любой полководец понимает это, тем мы и отличаемся от трусов и бумагомарак из Администратума.
Феникс закивал.
— Да, брат мой, ты совершенно прав. Но, прошу, пойдем в твои покои, поскольку мне ещё многое нужно поведать тебе. Странные времена наступают, и нужно держать ухо востро. Ты слышал, что наш брат Магнус вновь натворил дел и настолько сильно разочаровал Императора, что тот спустил с цепи Волков Фенриса и повелел им силой доставить Циклопа на Терру?
— Магнуса?
— Хорус внезапно посерьезнел.
— Что же произошло на Просперо?
— Об этом не стоит говорить в открытую, — Фулгриму хотелось поскорее закончить публичное обсуждение столь грязных дел.
— Давай позволим моим спутникам поговорить со старыми друзьями в этом… Как ты его называешь? Морнивале?
— Да, да, верно, — улыбнулся Хорус. — Уверен, им есть что вспомнить о войне на Убийце. Воитель жестом пригласил Фулгрима следовать за ним, и оба примарха широким шагом направились к выходу с посадочной палубы.
Эйдолон шел за спиной Феникса, а Хоруса сопровождали Абаддон и Хорус Аксиманд, причем от внимания Фулгрима не ускользнули нехорошие взгляды, которые двое Сынов Хоруса бросали на его лорд-коммандера. Феникс догадался, что между воинами во время кампании на Убийце явно пробежала кошка.
Воитель вел его по огромным залам своего могучего корабля, и, стараясь чем-то развлечь гостя во время долгого перехода к своим личным покоям, начал разглагольствовать о старых временах, когда Великий Поход только начинался и сам Хорус наслаждался каждым мигом войны за объединение человечества. Фулгрим слушал вполуха, больше занятый своими горькими мыслями, равномерно занятыми чинушами Администратума, собственным портретом и серебряным клинком.
Наконец путь им преградила простая двустворчатая дверь темного дерева, и Хорус приказал двоим морнивальцам не идти дальше. Фулгрим, в свою очередь, отослал Эйдолона, приказав тому отыскать апотекария Фабиуса.
— Странные времена, ты сказал? — каким-то суховатым голосом спросил Воитель. — Пожалуй, и правда. Особенно странно, что ты случайно явился ко мне в самый нужный момент…
— Прости, я не понимаю… — начал Феникс, но Хорус, не отвечая, толкнул двери и шагнул внутрь.
Фулгрим, на миг замешкавшись на пороге, последовал за ним и сразу же увидел незнакомого ему Десантника в доспехах скалистого цвета. Это был могучий воин, и его доспехи украшало множество полос пергамента и каллиграфически исписанных листов с изречениями, а гладко выбритую кожу головы покрывали угловатые татуировки.
— Эреб, из Легиона Несущих Слово, — представил незнакомца Хорус. — И сейчас мы объясним тебе, в чем доносчики были правы.
— В чем же?
— Это долгий разговор, — ушел от ответа Хорус, закрывая двери.
КОМНАТЫ ХОРУСА, В ОТЛИЧИЕ ОТ ПОКОЕВ ФУЛГРИМА НА БОРТУ «ГОРДОСТИ ИМПЕРАТОРА», не сверкали пышностью и вообще выглядели спартанскими. Разумеется, ни о каких похотливых картинах на стенах или роскошных скульптурах, украшенных позолотой, не могло быть и речи. Конечно, это нисколько не удивило Феникса, он превосходно знал, что его брат всегда любил играть на публику и ради этого жил в тех же условиях, что и младшие офицеры его Легиона. Взглянув в направлении арки, убранной портьерами белого шелка, за которой скрывался проход к спальне и кабинету брата, остроглазый Фулгрим разглядел заваленный бумагами и пергаментами письменный стол. Феникс улыбнулся, увидев на краю столешницы огромный старинный том описаний и карт звездного неба — подарок Хорусу от отца.
От их общего отца — Императора. Думая о нем, Фулгрим повернул голову к единственной расписанной стене в зале, картину на которой он последний раз видел десятки лет назад. Роспись изображала Императора Человечества, воздвигающегося над Галактикой, вокруг его простертых рук обвивались туманности и созвездия.
— Я помню, как её рисовали, — с легкой грустью в голосе заметил Феникс. — Тогда Дети Императора и Лунные Волки ещё сражались вместе.
— Да уж, давно это было, — согласился Воитель, разливая по кубкам вино из серебряного кувшина. Одну из чаш, наполненных темно-красной влагой, он протянул Фулгриму. Примарх с благодарным кивком принял бокал, поднес к губам, сделал глоток… и понял, что стоит на берегу бурлящего океана крови, раскинувшегося до горизонта Вселенной. Липкий холодный пот выступил на лбу Феникса, когда он сообразил, что принял за кровь вино в чаше.
Поставив бокал на стол, Фулгрим с неясной ему самому неприязнью взглянул на Эреба. Несущий Слово вызывал в нем какое-то отвращение, хотя они никогда не виделись и не говорили прежде. Впрочем, Феникс вообще никогда не испытывал особой любви ни к самому Лоргару, ни к воинам XVII Легиона. Ему казались странными и нездоровыми их увлечения и воззрения, схожие с религиозными. Несущие Слово уже понесли наказание за то, что требовали от населения присоединенных к Империуму миров не подчинения, а поклонения Императору, что шло вразрез с главнейшими принципами Великого Похода.
— Ты, — намеренно грубо обратился к Эребу Фулгрим, — расскажи мне о Лоргаре. Я не видел его со времен Никейского Совета и новостей о твоем Легионе и его примархе до меня не доходило. У вас все в порядке?
— В большем, чем когда бы то ни было, — улыбнулся во весь рот капеллан.
Нахмурившись в ответ на развязность Эреба, Феникс сел за стол лицом к лицу с Воителем. Тот излишне сосредоточенно резал на дольки сочное яблоко кинжалом с волнистым лезвием. В воздухе повисло тяжелое, неприятное напряжение, повеяло душным запахом тайн и недомолвок. Что бы не было на уме у Хоруса — а он явно умалчивал о чем-то крайне важном для… кого? Для себя? Для своего Легиона? Или же…
— Ты, я смотрю, вполне излечился от той тяжелой раны? — небрежно бросил Фулгрим и внутренне напрягся, заметив, что Воитель и Эреб невольно обменялись взглядами. Как можно было судить по крупицам информации, которыми ограничилась 63-я Экспедиция по поводу случившегося на Давине, Хорус не желал распространяться о событиях тех дней. Больше того, напрямую о ранении Воителя вообще ничего не сообщалось. Феникса слегка передернуло — его выпад угодил в цель, и, значит, здесь эльдарский Провидец не солгал.
— Ты слышал об этом, — то ли спросил, то ли подтвердил Хорус, отправляя кусочек яблока в рот. Сок брызнул ему на подбородок, и Воитель утерся тыльной стороной ладони.
— Ну да, — кивнул Фулгрим. Хорус пожал плечами.