Видно, что человеку давно уже выговориться было не перед кем. Ладно, думаю, мне-то что, меня меньше не станет, пусть плачется. Главное, чтобы дело было. Он же понимает, что в разведку абы кого не сунешь.
— Это я говорю, чтобы ты особо рот не разевал.
— Да я, товарищ комбриг, понимаю, — говорю.
— На егерей Виртис лапу наложил. — Комбриг принялся будто бы сам с собой вслух рассуждать. — Кардинал Кладо, преосвященство чертово, опять же… шустрит, сволочь. Так под себя гребет — палец дай, руку по локоть заглотает. Да и другие господа не дремлют. Прошлое пополнение за день растащили так, что любо-дорого.
— Мне бы, товарищ комбриг, — говорю, — желательно старшину толкового. Чтобы всякие хозяйственные вопросы с местными мог на себя взять.
Я бы, конечно, с превеликим удовольствием Арчета на эту должность затребовал, но после того, как комбриг речугу свою задвинул, неудобно как-то было. Тем более что и в самом деле — грех такого бойца на тыловой должности держать.
— Эльфы хороши, — продолжает рассуждать комбриг. — Видел я их в деле, довелось. Впечатляет. Но столковаться с ними — мозоль на языке натрешь, да и потом… понятие о дисциплине у них не то чтобы напрочь отсутствует, но… очень уж оно у них своеобразное.
— А с оружием, товарищ комбриг, — тихонько так спрашиваю, — как будет?
Вот тут товарищ Клименко крепко задумался. Оно и понятно — с одной стороны, как бы надо, а с другой — нам же с ним на ту сторону идти. Ну как сгинем — а ведь тут каждый ствол даже не на вес золота — дороже. Опять же, я в этом аспекте выгляжу форменным куркулем — «ППД», «шмайсер», «ТТ» с «парабеллумом», у рыжей — «вальтер» и винтовка из полуторки — вот, думаю, кстати — в полуторке-то кисет с махоркой был. Сделаю товарищу комбригу презент — глядишь, еще чего полезного в хозяйстве подкинет. А если еще «Аризону» с его крупнокалиберным присчитать, так по местным меркам я и вовсе выхожу сам себе отдельный танковый батальон. Да что там батальон — корпус!
Ага. Только бы башню этому… отдельному танковому да гусеницы.
— Оружием… поможем, — говорит комбриг. Только вот уверенности у него при этом в голосе не ощущается. — У нас тут тоже, сам понимаешь, не завалы, а с боеприпасами так вообще… в ближайшие, — усмехается, — два-три века устойчивого подвоза не предвидится. Выкручиваемся помаленьку… ты еще на эти художества наглядишься.
Полез он снова в стол, вытащил очередной свиток, поплоше — ленточка всего одна, и печать тоже не очень, обычная коричневая. У меня, правда, все равно опять шерсть на загривке дыбом встала.
— Вот, — говорит, — приказ о выделении тебе десятка из последнего пополнения. Самому читать не советую — ты пока к местным выражениям не привычен, а наша канцелярия такие перлы выдает, что и меня порой дядька Кондратий хватает. Отдашь его графу Леммиту… заодно и про старшину спросишь. С ходу он тебе, конечно, толкового полусотника из-под земли не родит, так что лучше проси десятника. Сам его и повысишь. Власти у тебя теперь на это хватит, зато человек тебе по гроб обязан будет. Опять же… если десятник хорош, так и люди у него не последние.
Как говорил в таких случаях старшина Раткевич: «ню-ню». Десяток — это, конечно, больше, чем один я, а вот на роту, пусть даже очень отдельную, не тянет при всем желании. С учетом неизбежного отсева — ну не верю я, что мне сразу готовых нибелунгов пришлют — считай, если пять-шесть годных… ограниченно… наберется, и то счастье.
— В этот раз к нам городское ополчение подошло, — продолжает Клименко. — Оно, наверное, и к лучшему. Крестьяне здешние, народ, мягко говоря, темный, верят исключительно в магию и ее же боятся, как черти ладана. Пока отучишь их при каждом выстреле оземь хлопаться, семь потов сойдет. А горожане в этом отношении малость покультурнее, но и к природе тоже привычные. Города-то эти… с наш райцентр, а то и колхоз хороший.
— Ясно, — говорю.
— Ну а раз тебе ясно, — ласково так говорит товарищ комбриг, — тогда вперед. Действуй… разведка.
Хоть бы, думаю, пожелал чего напоследок… ни пуха ни пера, например. Я бы тогда его к черту послал. Мелочь, а приятно.
Встал, свитки со стола сгреб.
— Разрешите идти, товарищ комбриг.
Комбриг тоже из-за стола встал, плечи расправил и вдруг руку мне протянул. Здоровая такая лапища, вся рыжей шерстью заросла, хоть стриги да сдавай.
— Надеюсь я на тебя, разведка. Ты уж… не подведи.
И так мою ладонь стиснул, что я аж чуть не присел.
* * *
Опомнился я только внизу лестницы. К стенке прислонился, затылком холодный камень нащупал и попытался спокойно обстановку прокачать. Пока время позволяет.
Что, думаю, Малахов, понравилось героя-одиночку изображать? Никому ничего не должен, ответственность ни за кого не несешь — ну, понятно, кроме рыжей, слуги моей ненаглядной, но это случай особый. Захотел — в разведку сходил, захотел — черного мага завалил. Курорт! Прям тебе Минводы с Пятигорском или… как там у фрицев… Баден-Баден.
А вот кончился твой отпуск, старший сержант. Теперь на тебе десять душ… или одиннадцать, смотря как они этого десятника считают. Плюс рыжая. Итого — двенадцать. Прям как апостолов. Ну и я, соответственно… весь в белом. Нет бога, кроме капитана, и старший сержант — пророк его — так, что ли?
Ладно.
Пошел я искать этого… графа Леммита. То еще занятие, доложу. Первый же встречный меня чуть не доконал. А ведь я этого слугу минуты две выбирал, чтобы с виду был посмышленее. Наконец выбрал парнишку лет шестнадцати, нарядного, что твоя кукла, весь в шелках и бархате, нос еле-еле из-за кружев виднеется — короче, должность пажа большими буквами на лбу написана. Ну я его и спросил. У него сразу глаза на пол-лица сделались. С минуту он ими хлопал, а потом осторожно так спрашивает: «Простите, благородный господин, а какой у него герб?»
Тут-то я в голубой туман и выпал.
Хорошо, думаю, не хотите по-хорошему, значит, будем по-нашему. Вопрос — где располагается пополнение? Ответ — в палатках, в поле перед замком, потому как в самом замке места не хватит, даже если всю эту рыцарскую братию из конюшен выселить и трехъярусные нары установить. Ну а уж если и они не смогут помочь свое непосредственное начальство отыскать, тогда уж остается только идти на поклон к Елике и выпрашивать у нее путеводный клубочек. По-другому никак.
Обошлось. Побродил я по этому лагерю — тот еще цирк. Почти что в прямом смысле. Шатры такие, в разные цвета размалеванные, ну и народец, что вокруг мельтешит, — не знаю, кто как, а я шутов гороховых примерно так и представлял. Запахи, кстати, тоже соответствующие. Слоновник лучше пах.
Скорее всего, конечно, по местным меркам это самая что ни на есть обыденность. Но вот только глядел на это поле и очень живо представлял, что с этим балаганом один-разъединственный «мессер» мог бы сотворить. Кровавая каша — это ведь не просто слова, их кто-то понимающий сказал, кто видел.