<Кто остальные, магос?> — тихо прокантировал он.
<Посмотри сам, адепт>, — дергано откантировал Иган, выдавая свою нервозность.
<Прошу вас, сэр. Я не хочу, чтобы они знали, что я изучаю их через ноосферу>.
<Ладно, Файст. Это экзекутор-фециал Инвикты Крузий со своим фамулюсом. Вон там, тот зверюга — Лау, глава скитариев Инвикты. С ним разговаривает Энхорт, экзекутор-фециал нашего Темпестуса. Позади них собрались магосы архива во главе с магосом Толемеем и магосы производства во главе с магосом Кейто>.
<А что за женщина с Крузием? И имперский солдат рядом с ней?>
<А, какая-то сявка Алеутона со своим топтуном>.
<А в принцепской раке?>
<Это Принцхорн, мальчишка-принцепс, которого мы даем Инвикте, чтобы ввести в строй их оставшуюся махину. Тише, сейчас появится Имануал>.
Файст прежде никогда не был в Аудиенции. Он резко втянул воздух, когда на дальней стене огромный барельеф с символом Механикус повернулся с каменным скрежетом и стена разошлась в стороны, словно две подвижные скалы. Из открывшегося прохода выдвинулись и распахнулись, словно крылья гигантской металлической птицы, золоченые платформы хоров. Хористы выпевали сложные математические мелодии на тринадцатиголосом бинарном канте, и звуки, выходя из аугмиттеров, превращались в гололитические потоки данных, вьющиеся в воздухе, подобно развернутым знаменам.
В столбе золотого света между крыльями хоровых платформ на пол Аудиенции опустился трон адепта сеньорус.
Соломан Имануал был стар и почти целиком состоял из бионики. Он восседал, словно феодальный король на престоле, подключенный к матрице трона через запястье, сердце, хребет и подмышечную впадину. Резная статуя, пустившая в кресло корни.
Трон встал на платформу с мягким стуком. Имануал поднял руку и через ноосферу приказал хору замолчать.
<Благодарю, что посетили меня в столь ранний час>, — прокантировал он.
<Глубокоуважаемый владыка, — произнес в ответ Крузий, — я прошу вашего позволения говорить голосом из уважения к моей гостье>.
Ноосфера внезапно потемнела. Имануал склонил голову и обратил взор на Этту Северин.
— Леди, — неразборчиво произнес он, — не вы ли избранный свидетель лорда-губернатора?
— Я, сэр, — ответила она.
Файст внутренне посочувствовал Северин: находиться в окружении столь большого числа модифицированных людей для нее было малоприятно.
— Добро пожаловать, леди. Кузница приветствует вас. Где адепт Файст?
Файст внезапно ощутил внутри страх, от сочувствия к имперской женщине не осталось и следа.
Иган подтолкнул его. Файст выступил вперед.
— Файст — это я, владыка.
— Дай-ка мне взглянуть на тебя. Хмм. Недурно сконструирован, я считаю. Ты многих привел в замешательство своим предложением, адепт.
— Приношу свои извинения, милорд.
— Не думаю, что у него есть причины для извинений, адепт сеньорус, — вмешался Крузий.
— Пояснение: предложение адепта фактически подразумевает, что в наших методах архивного хранения присутствует изъян, — произнес магос Толемей.
— Не столько изъян, сколько пробел, Толемей, — поправил Крузий.
— Вы хотите сказать, — осторожно спросил Энхорт, — что Кузница Ореста оказалась плохо подготовленной к войне?
Экзекутор-фециал Энхорт, как и Крузий, был сдержан и вежлив, но в голосе его сквозило раздражение.
Крузий покачал головой:
— Если Кузница Ореста и плохо подготовлена, то вина лежит не на этой планете. Я уверен, что все мы едины во мнении, чей это промах. Но сейчас это не тема для обсуждения. Орест в состоянии войны, и мы должны обратить в дело все доступные ресурсы, если хотим победить.
— Тут никаких возражений нет, экзекутор, — сказал Толемей, — и, как один из таких ресурсов, архив предоставляет всю возможную информацию.
— До определенных пределов, — возразил Крузий. ― Магос Иган и его Аналитика обрабатывали оперативные данные с фронта с того момента, как началась война. По моему предложению они приступили к анализу особенностей вражеских махин. Все титаны когда-то были нашими, даже эти непотребства. Я полагал, что мы получим информацию огромного стратегического значения, если сможем идентифицировать эти машины, изучить их историю и технические характеристики. Что приводит нас к пробелу, Адепт Файст? ― Крузий посмотрел на Файста и ободряюще кивнул.
Файст прочистил горло:
— Как показал опыт, хотя на кадрах оперативной съемки можно различить многие опознавательные знаки и надписи, ни один из них не совпадает с хранящимися в наших архивах. Запросы сравнительной схематики неоднократно возвращались с пометкой «данные не найдены».
— Но вы считаете, что мы располагаем этими данными? — спросил адепт сеньорус.
— Я уверен в этом, — ответил Файст. — Их просто нет в свободном доступе. У нас есть эти данные, но мы не можем до них добраться. Махины, которые мы пытаемся исследовать, могут восходить к пластам архивов времен Хоруса, а все подобные материалы секвестированы.
— И по множеству существенных причин, — произнес адепт сеньорус. — Многие из них опасны и неточны. Многие из них затронуты Ересью. Однако, Файст, я внимательно рассмотрел ваше прошение и считаю, что Аналитике должен быть дан чрезвычайный доступ к секвестированным материалам.
— Это запретные катушки, адепт сеньорус, — напомнил магос Толемей. — Привилегии доступа должны быть получены с самого Марса.
— Я запрошу их лично, — заверил Соломан Имануал. — Работа должна идти без задержек. Объявляю благодарность магосу Игану и адепту Файсту за вынесение этой темы к нашему рассмотрению.
— Вы, кажется, озадачены, мамзель? — спросил Крузий у Этты Северин, когда они покинули Аудиенцию.
— Слегка, — ответила та. — Надо ли понимать так, что Кузница владеет значительной базой данных, содержащей информацию, которая может оказаться жизненно важной для войны, но использует только ее часть?
— Можно сказать и так. Позвольте вас спросить, мамзель, не происходило ли с вами когда-нибудь чего-либо настолько неприятного, что вам хотелось бы никогда об этом не вспоминать?
Северин пожала плечами. Ей было неудобно отвечать на столь личный вопрос в пределах слышимости майора Готча.
— Полагаю, что, наверное, подобное случалось, экзекутор.
— Данные, раскрыть которые мы только что получили разрешение, — именно такие воспоминания. Они относятся к ранней истории, к темным временам — к вещам, которые нам пришлось спрятать, чтобы о них не думать. — Он замолк и повернулся к ней. — Война растревожила старые раны, мамзель. Она вынуждает нас копаться в том, что Механикус предпочли бы забыть.