— На стене написано, — пояснил Ашлаг.
Варко посмотрел на свободную стену, и тут до него дошло, что ее неровные разнокалиберные панели покрыты от пола до потолка мельчайшими надписями. Множество разных рук оставило тут свой след. Здесь были надписи разных размеров и стилей, чернилами разных цветов; некоторые так сильно выцвели от времени, что едва были видны. По большей части записи были краткими — всего несколько строк, но все были нанесены плотно. В некоторых местах виднелись нарисованные от руки карты и схемы.
Варко не сумел прочитать ни строчки.
Ашлаг наполнил кофейник, поставил на печку и подошел к капитану.
— Все, кто побывал на стоянке, видишь, все отписывались здесь. Кто, когда, что взял, что оставил. Иногда пишут, куда идут или где были. Иногда оставляют новости. Стены — прекрасное место получить весточку от старых друзей или соперников. Видишь вот здесь? Сын Дума Таслера женился две зимы назад в Маловодье. Дум написал это по дороге домой с праздника.
— Ты это можешь прочесть? — спросил Варко, щурясь.
— Довольно легко, — сказал Ашлаг. — Здесь все. — Он указал грязным пальцем на другой клочок текста: — Видишь? Написано: Оргман остановился здесь семь лет назад. Вот дата. Он взял лопату, которая ему была нужна, с благодарностями, и оставил батарею, которая еще поработает. А вот здесь: шесть недель назад братья Замне останавливались тут, их пригнала пыль. Они провели здесь три ночи, взяли батарею, с благодарностями, и оставили сервиторский манипулятор, в хорошем состоянии. Еще они наполнили банку с рисом, но извинились за взятые остатки солонины. И обещали возместить запас солонины в следующий раз.
Варко по-прежнему пытался расшифровать хоть какую-нибудь надпись. Ашлаг постучал пальцем внизу стены:
— Последняя запись, видишь? Вессман. Только имя и дата. Он был здесь последним. Типично для него: взять и не оставить.
— А что это за рисунки?
— Иногда кто-то оставляет карту или маршрут. Оставляет сообщение о закрытом проходе или о дороге, которая открылась, или показывает путь к многообещающему участку или жиле, на которую у него нет времени или средств. Вот здесь, видишь? Альбрех оставил инструкции, как найти обнаруженную им залежь селитры, его самого не заинтересовавшую.
Варко начал понимать кое-какие каракули. Строчки были плотными и сжатыми, стена была писана-переписана многократно. Дом стоял тут так давно, что посетители исписывали всю стену снова и снова. Когда последняя запись занимала правый нижний угол, надписи начинались заново — с верхнего левого угла. Варко подумал, сколько же лет приходов и уходов знаменовали эти записи, и решил, что, пожалуй, несколько сотен.
— Нужно найти стило и написать мое имя, — сказал Ашлаг.
Кофейник на печке начал булькать.
Саген подвел «Кентавр» к стоянке и с помощью девушки прикрыл его сеткой. Траск с Леопальдом внесли Кодера в дом, потом разгрузили машину. Ночь наступала быстро, слышались раскаты грома. Скалы превратились из темно-красных в бледно-фиолетовые, потом в мягко-синие.
— Что с твоим другом, солдат? — спросил Ашлаг, глядя на Кодера.
— Он болен.
— Чем болен?
— Он Механикус. Перерасходовал свой запас энергии. С вашего разрешения…
Варко подтащил Кодера к двери кладовки, затем осторожно вытянул один из дендритовых штекеров из левого предплечья технопровидца. Занятие это ему удовольствия не доставило — словно вытягиваешь из руки артерию. Варко не отказался бы, если б технопровидец очнулся и сам все сделал или хотя бы дал дельный совет.
Он вытянул штекер целиком. Тот, хотя и гибкий, был странно теплым и органическим для куска металлического кабеля. Варко осторожно подсоединил штекер к одному из выходов генератора.
Звук генератора слегка изменился — агрегат скомпенсировал дополнительную нагрузку. Кодер не пошевелился.
— Это ему поможет? — спросил Саген.
— Не знаю, — ответил Варко. — Попробовать стоит.
Они напились кофеина из жестяных кружек. Варево Ашлага оказалось густым и черным, как отработанное масло, и к тому же кислым, но его насыщенность и тепло были очень кстати. Затем старик решил приготовить какой-нибудь еды, но сломанная рука слишком мешала, так что за дело взялась девушка. Ашлаг торчал рядом, давая советы, в которых она явно не нуждалась. Стоя у печки, девушка периодически бросала взгляды на Кодера. Технопровидец явно тоже для нее был в новинку.
Саген, Траск и Леопальд допили кофеин и расслабились. Варко услышал, как они принялись вспоминать Гектона. Снаружи по стенам стоянки застучали первые тяжелые капли дождя.
Варко отцепил светосферу и принес ее к стене, чтобы поизучать надписи. Строки приковывали взгляд. Медленно и с трудом он прочел сообщение Альбреха о залежи селитры, потом слова кого-то по имени Хоркин, который благодарил стоянку за добрую ночевку и сообщал, что оставил галеты в банке для продуктов. Клан Светотов — семья из восьми человек — дал знать, что они забрали две канистры с водой и оставили «кирку и два промывочных лотка, а также солнечный амулет, который сплела наша старшая дочь».
Варко подошел к полкам. Среди всякой всячины нашелся выцветший амулет, сплетенный из высушенной пустынной травы. Солнце играло определяющую роль в жизни Мертвых земель, но амулет больше походил на колесо из темного золота. Или на шестерню.
«Быть может, в конечном итоге мы все поклоняемся одному и тому же», — подумал Эрик Варко.
Еда была простой, но доброй. Танкисты смели ее с таким удовольствием, что Келл Ашлаг почти улыбнулась. Восстановленный рис, приправленный специями и размоченными овощами, мог поспорить со званым ужином в верхнем улье. Еще было немного солонины и крокеты из покрошенных галет, размоченных, обвалянных в муке и обжаренных. Ашлаг сварил еще кофеина.
— Спасибо, — сказал Варко, покончив с едой.
— Спасибо стоянке, — отказалась от благодарности Келл.
— Леопальд может помыть посуду, — сказал Варко.
— Есть, сэр, — кивнул тот.
Удивительно, каким покладистым становится человек с полным желудком.
Дождь начинал стучать сильнее. Все по достоинству оценили небольшое, освещенное светосферами прибежище стоянки.
Ашлаг взял стило, поднес к стене светосферу и собрался оставить свою запись. Но оказалось, что с больной рукой подобраться к нижней части стены ему будет стоить больших трудов.
— Давайте, я помогу, — предложил Варко.
Губы под белыми моржовьими усами неодобрительно сжались. Старик колебался.
— Ты напишешь так, как я скажу, солдат? — спросил он.
— Конечно, сэр, — ответил Варко. Старик передал ему стило.
— Орвен Ашлаг был здесь, с дочерью, — начал он.
Варко принялся записывать. Писать мелким почерком было трудно. Его каракули выглядели гигантскими и уродливыми по сравнению с умелыми миниатюрными надписями местных. Варко написал дату. Число напомнило ему, как давно его носит по воле волн и как давно бушует война.