Потом у него на какое-то время пропал интерес к поиску ответов на свои же вопросы. Дурманящие потоки феромонов вызывали совсем другие желания. Он действительно заставил девушку слишком долго томиться в одиночестве — как и ожидалось, куколка была без трусиков и уже истекала соком.
В качестве любовницы автор «Дневника девственницы» превзошла его самые смелые ожидания. Недостаток опыта с лихвой компенсировался энтузиазмом. Уже спустя несколько минут Каплин готов был простить ей и долгую прогулку, и послания с налетом идиотизма, и пережитый страх, и навязанную ему роль дурачка. Сойдет за любовную игру, решил он великодушно. Если девочку это заводит, то почему не подыграть. В конце концов у него давно не было такого классного секса.
Понятное дело, что касается оснащенности, она подготовилась лучше. В ее «эм-дэ-эн» имелись презервативы с архитектурными излишествами, да и не только они. Правда, с самого начала выяснилось, что оба партнера предпочитают непосредственный контакт. Благодаря его выдержке и при помощи позы «69» стороны достигли неоднократного взаимного удовлетворения.
Потом неизбежно наступило пресыщение. Он лежал, чувствуя, как с кожи испаряется пот, и вместе с телом остывали его мысли. Начал он издалека.
— И как ты узнала о гнездышке?
— А-а, это долгая история.
— Я никуда не спешу, а ты?
— Тут когда-то жил мой дядя.
Вот так. Ее дядя. Еще не выслушав «долгую историю», Каплин слегка напрягся. Значит, она бывала здесь раньше. Возможно, не один раз. Заявила ли она об этом во время отбора? Он сомневался. М-да, Розовский отдыхает… Интересно, какие еще сюрпризы она приберегала? На то, что они будут, он готов был поставить свой «молот Тора».
— Что с ним случилось?
— Исчез. Уже десять лет о нем ни слуху ни духу.
После исхода минуло как раз десять лет.
— Ого. Так, может, он до сих пор?..
— Нет, это вряд ли. Дядя слишком любил комфорт.
— Смотря что понимать под комфортом. Чем тебе здесь не комфорт? Никаких соседей, тишина, чистый воздух…
— Ему было больше восьмидесяти, здоровье никуда… Скорее всего, сердце не выдержало. Не он один такой. Тут, я подозреваю, был тот еще бардак.
О да. Каплин кое-что почитал об этом — то немногое, что просочилось в печать и к чему имелся свободный доступ. Пропавших без вести было немало. Но и не настолько много, чтобы вызвать панику или хотя бы наделать шуму. Странная история, что и говорить. Многое не сходилось тогда и вряд ли сойдется когда-нибудь.
Кстати, кое-что не сходилось и в ее рассказе, вернее, в ее умолчаниях. Ему не хватало сведений, чтобы связать концы с концами. Не забывал он и о том, насколько непрочен союз, наспех скрепленный сексом, — они будут вместе лишь до тех пор, пока один из них не сочтет, что выгоды в этом больше нет.
«А может быть, она уже так решила? И тебя используют на всю катушку… О чем это она? Ноутбук?»
— Какой ноутбук?
— Твой. Где ты витаешь? Почему не взял?
— А мы договаривались?
— Черт возьми, да. Точнее, я просила тебя об этом.
— Когда?
Она посмотрела на него, как на ребенка. На сколько бы ты ни был старше своей женщины, рано или поздно ты почувствуешь на себе этот взгляд.
— В записке, дорогой.
— Там не было ничего подобного… дорогая.
— Слушай, Каплин, ты, конечно, любую можешь свести с ума, но я пока еще при памяти.
— Ты будешь удивлена, но я тоже. Могу показать записку.
— Покажи, милый, покажи.
Он потянулся за сброшенными на пол джинсами. Если бы записка пропала, он заподозрил бы, что и впрямь рехнулся, увидев что-то не то в разбитом зеркале. Но записка была в кармане — свернутый вчетверо листок из блокнота, с оборванным краем и перфорацией для спирали.
Он развернул его. Несмотря на задернутые шторы, крупные печатные буквы можно было разобрать без особого труда.
— Вот, — сказал он, — читай.
Она пробежала глазами текст и прищурилась.
— Каплин, от тебя я не ожидала.
— Чего не ожидала?
— Ну, юмор дебильный, ты разве не чувствуешь?
Он засмеялся:
— Какое совпадение, черт подери! Мне тоже так показалось.
— То есть ты хочешь сказать… Но этого я не писала!
— Это я нашел под своей дверью сегодня утром.
— Значит, твой Розовский так пошутил. Неужели не понятно?
— Во-первых, не мой, а во-вторых, не понятно. Если ты написала другую записку, то где и когда ты ее оставила?
Она замолчала, словно решала, стоит ли продолжать разговор. А его охватило предчувствие какой-то сосущей пустоты, как всегда перед расставанием.
— Я не была уверена, что с дядиной квартирой всё в порядке. У меня есть ключи, еще с того времени… Пришла сюда — тоска зеленая. Подумала: почему бы нет? Потом решила не вытаскивать тебя ночью — ты же сейф сторожил. Поэтому прогулялась вечером до отеля и обратно. Записку сунула под дверь номера… Не знаю, Каплин, не знаю. Думай, кого ты ночью у себя принимал. Мужчины, блин… И что это за дерьмо насчет змея на попе?
— Твоя татуировка.
— Какая татуировка?
— Дракон.
— У меня нет никакого дракона. Тем более на моей красивой попе.
Попа действительно была очень даже, но в наличии дракона он был уверен настолько, насколько вообще можно доверять своим глазам. Так уж получилось, что «догги-стайл» не попал в их утреннюю произвольную программу, поэтому Каплин только теперь аккуратно перевернул Оксану на животик и убедился в том, что попа осталась прежней, а татуировка исчезла начисто. Значит, имитация…
— Смыла?
— Господи, — она зевнула от скуки — возможно, даже ненамеренно. — Мне бы твои проблемы.
— Как я понимаю, стрелки на асфальте тоже не ты рисовала?
— Лет десять назад что-то такое рисовала. Девчачьи игры, ты, наверное, не в курсе.
— Ладно, будем считать, какой-то урод пошутил. Но на всякий случай посмотри, у тебя помада не пропала?
— Я помадой не пользуюсь.
Он уставился в высокий потолок, покрытый вуалями паутины и высохшими разводами, — картина была загадочной, словно карта неизвестной территории.
— Последний вопрос: ты ребенка не видела?
— Приехали… — Она погладила его по голове и перешла на тон доброй мамочки. — Что там нам еще приснилось? Надеюсь, не мальчики кровавые? Ты мой бедненький…
— Вопросов больше нет.
— Тогда давай поспим, а? Я ночью не выспалась, по тебе скучала, дурочка…