Она пожала плечами.
— Скоро узнаешь. Встречи с собаководами всё равно не избежать.
— Ничего себе… Ты сказала «убирают»? Это означает то, что я думаю?
— Не знаю, чем ты думаешь, но тех, кого они убрали, больше никто не видел. По крайней мере здесь.
— Так зачем ты меня сюда притащила? Чтобы меня того… подчистили?
— Ты кое-что упустил. Ты сам сюда притащился, мы тебя не звали. И других тоже.
— Ну так к чему лишняя болтовня? — Ему и в самом деле надоело до тошноты. — Сдай меня этим вашим наемникам и гуляй.
— Я впустила тебя не для этого.
— Наконец-то. А для чего?
— Папа решил, что так надо.
— Чей папа? Твой?
— Ну не твой же.
А между тем у него на мгновение промелькнуло нехорошее подозрение, что за этим проектом действительно может стоять его богатый и почти всесильный папа. Вот уж кто проучил бы блудного сыночка по полной программе…
— Он у тебя тоже собаковод?
— А как насчет бесплатной пластической операции? — Ведьма показала ему надетые на кончики пальцев стальные коготки.
Теперь уже Каплин пожал плечами. Несколько царапин на лице вряд ли сильно ухудшили бы его положение. Больше всего хотелось послать синеглазку подальше и рухнуть на топчан. Так ведь не оставит в покое — ее папа решил, что так надо. Не зная здешних раскладов, Каплин уповал лишь на то, что пресловутый папа хотя бы не окажется садистом с комплексом Моисея.
Он опустил голову на руки. Внутри был горячий липкий туман, из которого появлялись и в котором исчезали образы услышанного. В частности, собаководы представлялись ему кем-то вроде собаколовов, разъезжающих на фургоне с зарешеченной задней дверью. Только отлавливают они не собак, а лишних. Она сказала — «мертвый собаковод»? Что ж, по крайней мере, они тоже умирают.
— Его убили? — спросил он, вдруг наткнувшись в тумане на «нужное» слово.
— Собаковода? Да, его убили.
— Кто?
— Число Зверя.
Он поднял голову и всмотрелся в ее лицо, пытаясь разглядеть на нем проблески иезуитского юмора.
— Да, число зверя — оно такое…
— Я бы на твоем месте придержала язык. Число Зверя — это не аллегория и не библейская сказочка.
— А что же тогда, черт возьми?
— Обозначение. Как «икс» или «игрек» в математике.
— Обозначение чего?
— Того, что приходит из Нижнего Города. Или из самого Ядра. Точно никто не знает.
— Даже твой папа?
Когти лязгнули в опасной близости от его носа, но он даже не дернулся — не до того было.
— Нет, ты явно нарываешься.
— А что мне еще делать? Сама-то ты кто?
— Не важно, кто я. Важно, чего я хочу.
— И чего же ты хочешь?
— Чтобы чужие убрались из города. Тогда наша жизнь станет такой, как прежде… Может быть.
— Вот оно что. И чем мы вам мешаем?
— А тебе мешали бы ночные кошмары, особенно если бы они продолжались и днем?
— Значит, я — один из твоих кошмаров? Мне кажется, всё обстоит как раз наоборот.
Она серьезно кивнула:
— Так и есть. Кошмар — это взаимно. Поэтому кто-то должен убраться. Тот, кто пришел в чужой дом.
— Я готов хоть сейчас.
— А как же твоя пропавшая девушка?
— Моя девушка сейчас, скорее всего, спит в шестьдесят девятой квартире дома номер шестнадцать по проспекту…
— Да ладно, хватит. Это не она. Если ты не разглядел, мне тебя жаль. И ее, кстати, тоже.
Уже давно никто не раздражал его так сильно. Говорить загадками и демонстрировать превосходство, пользуясь своей осведомленностью, всегда казалось ему довольно дешевым способом самоутверждения. Правда, аборигены, похоже, считают его врагом, которого можно использовать с благой целью, — а в этом случае какие могут быть претензии?
— Один вопрос. Вернее, два. Кто твой папа? Я могу его увидеть?
— Сейчас он далеко, улаживает кое-что. Последствия чужих ошибок. А насчет того, кто он… Скажем так, он хозяин квартиры номер шестьдесят девять.
Каплин тяжело вздохнул. Эту головоломку можно было вертеть бесконечно.
— Ладно, что от меня нужно?
— Ты же читал записку. Пойдешь туда, где, возможно, находится твоя девушка. Настоящая, я имею в виду.
— Это куда?
— С тобой не соскучишься. К собаководам, конечно.
На этот раз он не обратил внимания на следы в холле отеля «Европейский». Ему надоело быть следопытом. Пусть этим занимаются те, у кого нет «глока» в кармане. Машку он тоже взял с собой. Не мог отказать себе в удовольствии присутствовать при встрече «хозяина» и «креатуры». Кроме того, она вселяла в него уверенность в своих силах, которой немного поубавилось после ночной нервотрепки.
У нее на губах была спокойная улыбка — как всегда, когда она предоставляла ему действовать. В такие минуты он чувствовал себя школьником, сдающим экзамен с риском не оправдать доверия любящей, но строгой мамочки. Зато потом, в случае успеха, она вознаграждала его так, что он неизменно приходил к выводу: рисковать стоило. Эта женщина заставляла его подниматься над собой, преодолевая страх, лень или мещанскую осторожность, — в то время как другие сталкивали и тащили вниз, на дно приспособленчества и бесконечных самоограничений.
Помимо награды и удовольствия, секс с нею был движением к полному освобождению от всех и всяческих комплексов, включая комплекс некрасивого мужчины. В этом смысле она заменяла ему психотерапевта, проституток, сексопатолога, консультанта по личностной мотивации — и, соответственно, экономила кучу денег. Так что еще неизвестно, кто кому в итоге окажется должен. Розовский мысленно дал себе слово пересмотреть в дальнейшем их финансовые отношения. Он не любил быть должником.
Остановившись перед дверью «люкса», он вежливо постучал. Никто не отозвался. Он подергал ручку. Заперто. Он отошел на пару шагов, а затем высадил ногой дверь.
В той части номера, что просматривалась с порога, никого не было. Медленно оседало облако потревоженной пыли. Там, где ручка распахнувшейся двери врезалась в стену, появилось углубление размером с пачку сигарет.
Розовский заглянул за дверь. С внутренней стороны в замке торчал ключ. С каждой минутой становилось всё интереснее. И где же прятался наш золотой мальчик? А главное, почему и от кого? Может, ночью его тоже посетили незваные гости?
Машка вошла в номер вслед за Розовским. В одной руке она держала клюшку для гольфа, зажав ее между двумя пальцами и легонько покачивая, будто маятник. В другой руке она несла туго набитую спортивную сумку, которую привезла с собой. По пути он покосился на сумку и получил ответ: «Сюрприз». Что ж, сюрпризы от нее никогда его не разочаровывали. Ее движения были грациозными, но при этом внушали смутное ощущение какой-то опасности. Розовского это чертовски заводило.