Сэм достиг бывшей автостоянки. Снег падал густо и скрывал вид на реку, но он знал, что уже почти на месте.
Сэм ускорил шаги.
Чувство одиночества и незащищенности не покидало его. Врата Времени, которыми пользовались варвары, чтобы проникать в 1865 год, находились всего лишь в миле вверх по течению. И хотя Синебородые вряд ли атакуют раньше, чем дня через два, но они вполне могли выслать разведывательные патрули.
Сэм пересек автостоянку. Снег был плотный и ровный.
Когда Сэм достиг входа в амфитеатр, он остановился и заглянул внутрь.
И тут же отшатнулся.
На дне амфитеатра стояли фигуры. Около дюжины.
Синебородые!
Такова была его первая мысль.
Сэм быстро прикрутил фитиль фонаря так, чтобы осталось лишь крошечное пятнышко света, которое не могло выдать его местонахождение. Затем он осторожно глянул через край.
Если это начало нового нападения, ему придется бежать изо всех сил обратно на ферму, чтобы предупредить своих.
А про то, что ему делать дальше, Сэм даже думать не стал. Осторожно подняв голову над краем амфитеатра, он смотрел вниз. Ветер нес ему в лицо рой острых жгучих снежинок. Он насчитал одиннадцать фигур. Но это были не Синебородые.
Сначала он узнал Ролли. Ярко-красные волосы Ролли и его оранжевый комбинезон делали его фигуру легкоузнаваемой. Казалось, что тот дает остальным какие-то инструкции.
Но кто же это такие, черт бы их побрал?
На горожан из Кастертона они не были похожи. Да и какой смысл горожанам тащиться сюда из города?
Сэм стер с лица запорошившие его снежинки и стал наблюдать дальше.
Все были тепло укутаны, чтобы спастись от вьюги. Когда глаза Сэма немного привыкли к темноте, он узнал еще одну фигуру.
Он узнал ее по длинным прядям светлых волос, которые ветер трепал, бросая в разные стороны.
Николь Вагнер. Так оно и должно было быть. Но какого черта... Затем он вспомнил странную встречу Ли и Николь в лесу. Он вспомнил, что она теперь одна из Лиминалов – так Ролли называет тех, кто живет в Лимбо – вне потока настоящего времени. Знал Сэм и о том, что во время последнего прыжка во времени Николь срослась с каким-то животным.
«Значит, она пряталась где-то здесь все это время, – подумал он. – Стала настоящим изгоем».
А вон тот крепкий мужчина очень похож на человека, у которого из щеки под глазом торчала птичья голова...
Что же они тут делают?
Почему они разговаривают с... Нет, почему это Ролли вроде обучает их чему-то? Здесь, в амфитеатре, в эту вьюжную зимнюю ночь?
Все это было Сэму не более понятно, нежели те невероятно странные машины, которые сейчас обретали новые формы в амбаре на ферме.
Закончив разговор, Ролли распрощался с каждым Лиминалом по очереди, уважительно пожимая им руки.
Сэм спрятал фонарь на верхней части склона и соскользнул вниз, надеясь остаться незамеченным за линией кустов.
Сидя там, он рассматривал одетые в лохмотья фигуры, которые берегом шли вверх по реке.
Насчет Николь он был прав. Она прошла мимо него, держась за руку высокого стройного белокурого молодого человека. Наклонив головы, чтобы лучше противостоять ветру, они скрылись за снежной завесой.
Из-за густого снега он не мог хорошо разобрать черты лиц остальных. К своему удивлению, он уловил звуки, похожие на гудение пчелиного роя, когда мимо него прошел один из Лиминалов. Кстати, лицо этого человека было почему-то совершенно сине-черное, так что Сэм не смог разобрать, была у него борода или нет.
Последним шел кто-то, кого Сэм сначала принял за мальчика лет десяти, едущего на корове или буйволе.
Этот мальчик сросся с коровой.
Больше всего он походил на мифического кентавра – получеловека-полулошадь из греко-римской мифологии. Верхняя часть человеческого торса поднималась от того места, где находилась шея коровы. Голова коровы тоже присутствовала, но она была как бы круто повернута влево. Вероятно, шейные позвонки сомкнулись под каким-то невероятным углом, так что голова смотрела назад и вниз, как бы пытаясь рассмотреть задние ноги коровы.
Мальчик с массой вьющихся волос, которые восприняли цвет фризской породы крупного рогатого скота – белый с черным, – спокойно, со стоически неподвижным лицом, смотрел вперед.
Сэм еще долго глядел туда, куда уходили все эти люди. Последнее, что он увидел, был помахивающий коровий хвост.
Через минуту и он исчез из виду.
Ко времени, когда Сэм Бейкер с принесенным кабелем вернулся в амбар, преподобный Хатер был уже там.
Он стоял в лужице золотистого света керосиновой лампы, держа ладони как бы молитвенно сложенными, и широко раскрытыми глазами любовался бешеной деятельностью, кипевшей вокруг него. Сэм придержал катушки с проводкой, чтобы покрепче прикрыть амбарную дверь и не дать снегу проникнуть внутрь помещения.
Как и раньше, оглушительно грохотали молотки, забивая гвозди в доски или выпрямляя листы металлической обшивки.
Сэм отдал кабель Зите.
– Как идут дела? – спросил он.
– Безумно! – ответила она. – Карсвелл теперь заставляет нас отпиливать цоколи от электрических лампочек.
– Электрических лампочек?
– Тех, что были ввинчены в багажные полки, которые ты раньше выбрасывал из автобуса.
Сэм, который ничего не понимал, только покачал головой. Лицо у него так закоченело, что придать ему хоть какое-то выражение было просто невозможно.
– Знаешь какие? Такие маленькие, что расположены над головами пассажиров, чтобы те могли читать и решать кроссворды, не тревожа других пассажиров.
– Это-то я знаю, а вот не намекнул ли случаем Карсвелл, на черта это нужно?
– Нет, мистер Карсвелл, подобно Господу Богу, в своей деятельности предпочитает напускать побольше мистического тумана. Между прочим, он взорвется как ракета, если увидит, что я здесь болтаю с тобой. – Она просунула пальцы в катушки, чтобы отнести их к верстаку, на котором две женщины осторожно разрезали лампочки тоненькими пилками. – Ох! А еще сильнее он злится, если случайно ломается тот стеклянный стержень, на котором держатся нити накаливания. Спасибо за кабель. Мы поболтаем с тобой до время очередного перерыва на чай.
Послав Сэму дразнящую улыбку, несмотря на совершенно очевидную смертельную усталость, Зита вернулась к работе.
Когда Сэм стащил пальто и стряхнул снег с ботинок, преподобный Томас Хатер, продолжая оглядываться по сторонам, направился к нему. Томас выглядел как мальчик, попавший в мастерскую самого Санта-Клауса.