Алкестида с радостным криком вскочила и схватила Лину за руку. Поцеловав пальцы богини, женщина прижала их к своей мокрой щеке.

— Ох, спасибо тебе, королева Подземного мира! Мои дети и дети моих детей будут приносить тебе жертвы каждую весну до скончания времен!

— Это очень мило, но тебе следует знать, что я предпочитаю простые подношения: немного вина и меда, пролитых на землю. А кровавые жертвы я не слишком люблю, — поспешно сказала Лина.

Алкестида низко склонилась перед ней.

— Я всегда буду помнить твою доброту, богиня!

Глава 21

Гадес долго еще молчал после того, как Алкестида исчезла на дороге, которая должна была вернуть ее к земной жизни. Лина наблюдала за темным богом, поглядывая на него искоса. Он держал ее за руку, но лицо его было непроницаемым. Он как будто нарочно заставлял Лину нервничать. Куда, собственно, они направятся сейчас? В его личные комнаты, как предполагалось? Может быть, ей просто почудилось, что он развеселился, когда услышал, что ее возвели в ранг королевы Подземного мира, а на самом деле он недоволен? Но тогда зачем бы ему позволять ей выносить приговор, с которым он был откровенно не согласен? Мысли Лины метались, как светлячки над лугом.

Они вошли во дворец через задний двор и повернули налево, в противоположном от покоев Лины направлении. Потом миновали вход в обеденный зал. Наконец Гадес остановился перед огромной двустворчатой дверью, на которой были вырезаны изображения Ориона и шлема, что хранился в тронном зале.

Чувствуя себя не в своей тарелке, Лина показала на дверь.

— Какой хороший портрет Ориона! Он выглядит по-настоящему свирепым!

Гадес фыркнул.

— Думаю, пора уже заказать новый портрет... такой, на котором он бы подлизывался к своей богине.

Лина, успокоенная его шуткой, легонько толкнула его плечом.

— Ох, но его же все равно считают ужасным жеребцом. Эвридика вообще боится подходить к нему близко.

Гадес покачал головой.

— Боюсь, его репутация яростного неприступного зверя окончательно подмочена. — Он повернулся и взял Лину за подбородок. — Но он ведь ничего не имеет против. Он выиграл куда больше, чем потерял. — Он легко поцеловал Лину и прошептал: — Хочешь зайти в мои покои?

— Да.

Гадес распахнул перед ней огромные двери, и Лина вошла в личный мир темного бога. Первым, что бросилось ей в глаза, была огромная кровать в центре комнаты. Кровать была укрыта пологом из тонкого, как паутина, шелка, свисавшего изящными пышными складками. Лина заметила, что сама кровать накрыта белым льняным покрывалом, и все в целом выглядело так, словно какое-то облако, заблудившись, свалилось сюда прямиком с небес. Это было роскошно, и сексуально, и очень-очень привлекательно. Лина вдруг осознала, что во все глаза таращится на кровать и слишком уж далеко зашла в своих фантазиях... Она почувствовала, как кровь приливает к щекам.

Лина заставила себя отвести взгляд от кровати и посмотрела на пару огромных люстр, висевших на сводчатом потолке. Люстры были как будто из черного стекла, ж огоньки сотен свечей танцевали и поблескивали на их необычной поверхности.

— Все люстры в твоем дворце так прекрасны! Но эти... они что, действительно из черного стекла?

— Это обсидиан, — пояснил Гадес. Интимно положив руку на талию Лины, он провел ее в комнату. — Хотя он действительно напоминает стекло, когда его хорошенько отполируют.

Лина улыбнулась темному богу.

— И каковы же его свойства? Наверняка в нем кроется нечто особенное, раз уж ты выбрал этот камень для своей личной спальни.

— Сила обсидиана защищает, связывает с землей, помогает строить правильные планы на будущее и приносит мир, — Гадес посмотрел на трепещущий свет. — Я лично нахожу в нем успокоение.

— Ну и он еще очень хорошо вписывается в твою цветовую гамму. — Лина широким жестом обвела спальню.

Основными цветами здесь были черный, белый и серебряный. Но комната не выглядела суровой и холодной; каким-то чудесным образом контраст цветов смотрелся абсолютно гармонично, словно темный бог нашел способ благополучно сочетать свет и тьму.

— Не хочешь ли выпить вина? — спросил Гадес.

Он нервничал, и ему казалось, что богиня может услышать слишком громкое биение его сердца.

Персефона кивнула, Гадес поспешно подошел к невысокому столу, приютившемуся между двумя белыми атласными креслами, и налил два бокала вина из бутылки, заранее открытой и поставленной в ведерко со льдом.

Лина благодарно улыбнулась и взяла хрустальный бокал, наполненный золотистой жидкостью. Когда Лина вдохнула изысканный аромат, ее улыбка стала шире.

— Амброзия!

— До меня дошел слух, что ты ее очень любишь.

— Слухи наверняка не упустили и того, что я иной раз уж слишком ею увлекаюсь.

— Оставим это между нами. — Гадес улыбнулся, потом слегка откашлялся и поднял свой бокал. — За новое начало!

— За новое начало, — повторила Лина, касаясь своим бокалом бокала Гадеса.

И они выпили, не отводя глаз друг от друга.

Гадес поставил свой бокал на стол. Лина последовала его примеру. Темный бог глубоко вздохнул. Потом шагнул к Лине и обнял ее.

— Ты преследуешь меня, Персефона. Я думаю о тебе ежеминутно.

И он впился в ее губы жадным поцелуем. Их тела прижались друг к другу. У Лины в голове было только одно, ох, ну наконец-то! Его плоть пульсировала рядом с ней, и Лину обожгло жаром. Ее руки шарили по кожаной тунике, и Лине захотелось выругаться от разочарования. Она понятия не имела, как снять с Гадеса эту штуковину! Когда же его страстный поцелуй окончательно взбунтовал ее кровь, Лина принялась за поиски более целенаправленно и наконец нашла шнурки, соединявшие тунику на боку. Лина потянула за них, и шнурки ослабли настолько, что Лине удалось наконец просунуть руку под кожаную броню и коснуться твердых мускулов талии и живота Гадеса.

Гадес застонал, не отрываясь от ее губ. Его ладони скользнули к скульптурным ягодицам Лины, он еще крепче прижал богиню к себе. И когда ощутил ее встречное движение, его тело просто взбесилось.

Богиня легонько покусывала его нижнюю губу. Потом она чуть отодвинулась, но лишь для того, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Идем в постель, Гадес, — выдохнула она.

Темный бог тяжело сглотнул, пытаясь справиться с сухостью во рту, и кивнул. И повел ее к своей кровати. Он раздвинул перед ней шелковый полог, но сам не последовал за ней. Персефона, откинувшаяся на подушки, выглядела невероятно прекрасной и желанной. Видя его колебания, богиня вопросительно улыбнулась.

— Сначала я должен кое-что сказать тебе. — Голос темного бога стал совсем низким от волнения. — Я никогда прежде этого не делал.