– А может, ты подождешь?
– Так нечестно, Ковбой, – сказала девица с крысиной мордой. – Дай другим ребятам шанс пойти первыми.
– Это чтобы я после этой макаронной рожи?
– Ты кого назвал макаронной рожей, гнилозубый?
– А давайте вы ее все сразу, – сказала крысомордая.
Все заржали.
– Ладно, ладно, – ухмыльнулся Ковбой. – Так что с ней будем делать?
– Что-что! Не в “Савой” же ее вести на чашку чая? Я ее так оттрахаю, что она будет визжать, как кабан, которому яйца подпалили.
Я сидел с закрытым ртом и помертвевшими глазами. Пусть эти суки думают, что я в полной отключке.
– Посадить ее в железную бочку с десятком крыс.
– Это уже было!
– Ага, и та сука всех крыс поубивала.
– Это пока мы ей руки не связали.
– А тогда она стала их кусать.
– Поначалу, а потом они ее.
– Не буду я ни хрена этих крыс ловить!
Они спорили наперебой, как школьники. Двое из них нашли детские велосипеды и разъезжали по саду, выкрикивая “В бесконечность – и дальше!”
Псих с лепестками шрамов на морде не хотел расставаться со своей идеей.
– Железная бочка – классная штука.
– Теско, не буду я ловить твоих блядских крыс, думать забудь! Они мне все пальцы искусали!
– Я их сам наловлю, Доссер, если ты бздишь!
– Доссер крыс боится, бедняжечка! Доссер боится мышей и пауков, – стали дразниться две крысомордые девицы.
– А когда она была в бочке и крысы стали кусаться, помните, что она орала?
Вся кодла стала скандировать: “Все в тюрьму пойдете, все в тюрьму пойдете, все в тюрьму пойдете!”
Передразнив вопль умирающей женщины, они снова заржали.
Тот, кого звали Теско, осклабился в ухмылке:
– Пойду найду бочку.
– Бочку, бочку… Всегда ты с этими бочками, Теско. Ты без них чего-нибудь можешь придумать? Если котенка поймаем, что скажет Теско? “Пойду железную бочку искать”.
– Ладно, хрен ты моржовый! Пусть будет шкаф. Притащим его из спальни, запрем ее и поставим на огонь.
– Вот, блин! Что шкаф, что бочка – один хрен.
– Тебе обязательно надо людей запирать?
– А я хочу рожи видеть, – капризно заявила одна из девиц. – Когда их запрешь, рож не видно.
– Ну, садистка!
– Да, садистка – и что?
– Прибьем их гвоздями к дверям гаража.
– Ску-у-ука!
– Кислота?
– Было уже.
– Заставим яд проглотить.
– Долго.
– И крови мало!
– Вот чего: берем две машины, одну руку наручниками к одной за бампер, другую – ко второй машине…
– И разрываем пополам?
– Звучит заманчиво.
– Я знаю! – На морде Ковбоя изобразилось вдохновение. – Я знаю! Мы их заставим пытать друг друга!
– Класс!
– Блеск!
С воплями восторга они стали хлопать Ковбоя по спине.
– А кто будет кого пытать?
– Пусть она его?
– А как?
– Теско, если ты еще раз скажешь про железную бочку, я тебя самого в нее заварю и брошу в озеро.
– Боже мой, нет! – тихо простонала Кейт.
Я хотел бы успокоить ее, сказать, чтобы не тревожилась… Но что я мог сделать? Что я, черт меня побери, мог сделать?
– Свяжи им руки и ноги! – Ковбой бросил одной из девиц моток клейкой ленты.
Девица осклабилась и шагнула вперед.
– Ручки сложи на молитву, – сказала она.
Мне в спину уперся ствол. Лента развернулась с клейким шорохом. Крысомордая стала связывать мне руки и запястья.
– И локти ему свяжи, – сказал Доссер.
На крысомордой был кожаный жакет. Она то и дело играла молнией вверх-вниз, показывая, что под ним у нее ничего нет. Груди у нее были усыпаны веснушками и подрагивали, когда она двигалась. Поймав мой взгляд, она хихикнула.
Я не шевельнул и мускулом.
Лицо было как мертвое.
Без выражения.
У нас было не больше десяти минут, чтобы выбраться из этой задницы. Теско уже нашел инструменты и пробовал ручную дрель, сверля столб изгороди. И скалился совершенно как псих.
Я огляделся. Психи передавали по кругу бутылку водки, ветер развевал на них оранжевые и красные ленты. Чайки парили над домом. Кошка кралась по густой траве газона, уже месяцы не видавшего косилки. Что-то должно быть, что можно использовать, твердил я себе лихорадочно. Думай давай, думай!
Девка все еще работала, заматывая мне руки новыми витками. Она строила мне глазки и трясла передо мной веснушчатыми грудями. Один из мужиков перегнулся через мое плечо и ущипнул ее за сосок.
– Ой! Дебил, смотри, но не трогай.
– Дебил любит сиськи.
– Дебил может отвалить на хрен.
– Дебил целует.
– Я сказала, Дебил может отвалить на хрен.
Дебил сзади тяжело задышал. Я даже кожей шеи ощутил жар от его бурных выдохов.
Девица пожаловалась Ковбою:
– Слушай, у Дебила опять встает. Убрал бы ты его от меня?
– А ты нас не стесняйся, лапонька, – милостиво разрешил Теско, упираясь рукой в бок.
Один из мужчин сказал:
– Таттс, а ты не могла бы его отвести в укромный уголок и… облегчить?
Девица сморщилась, перекусывая ленту.
– Хрена. В прошлый раз он мне чуть спину не сломал. – Она загладила ленту у меня на руках, погладив мне пальцы. Наши головы настолько сблизились, что никто не мог услышать, о чем мы говорили – грохочущий из динамиков голос Элиса Купера это гарантировал. – М-м, – мурлыкнула она, – а ведь с тобой хорошо было бы, правда?
Я проглотил слюну пересохшим ртом:
– Вряд ли здесь пробуду достаточно долго, чтобы ты это выяснила.
– Да, вряд ли, – вздохнула она. – Жаль. Глаза у тебя красивые.
– Как тебя зовут?
Она посмотрела, будто мой интерес застал ее врасплох.
– Таттс… просто Таттс.
– Откуда ты, Таттс?
– Вообще откуда?
Я кивнул, не отводя глаз и пытаясь лихорадочно выловить из воздуха какую-нибудь идею, как спрыгнуть с этой сковородки.
– Вообще я из подворотни… и из-под моста, и из картонных ящиков. Мы все такие.