– И все же это беспокоит меня, – пробормотал Тарвиц.
– Что именно? – обернувшись и глядя ему в глаза, спросил Люций.
На лице мастера меча Тарвиц заметил поспешно замаскированное выражение недовольства. В последнее время он, к своему огорчению, все чаще и чаще замечал это выражение на украшенном шрамами лице приятеля. Тарвиц понимал, что самолюбие Люция и его страстное желание подняться на следующую ступень в Легионе Детей Императора вскоре положат конец их дружбе.
– То, что экспедициям Великого Крестового Похода приходится время от времени возвращаться и восстанавливать порядок. Приведение к Согласию должно быть окончательным и бесповоротным.
– Не беспокойся, – усмехнулся Люций. – Как только некоторые из мятежных миров получат хорошую взбучку, с восстаниями будет покончено и Великий Поход продолжится.
Мятежные миры… Кто бы мог подумать, что придется услышать эти слова?
Тарвиц ничего не сказал, пытаясь представить огромное количество воинов Астартес, которые были мобилизованы для участия в операции в системе Истваан. На орбитальной станции ДС191 сражались несколько сотен, но в Легионе их было более десяти тысяч, и большая часть воинов отправится на Истваан III. Только этого отряда хватило бы на несколько военных зон. При мысли о битве, в которой будут участвовать четыре Легиона, у Тарвица по спине пробежал холодок.
Что останется от системы, по которой пройдут четыре Легиона Астартес? Каким должно быть восстание, чтобы оправдать применение столь грандиозных сил?
– Я просто хочу победить, – произнес Тарвиц, сознавая, что его слова звучат неискренне даже для него самого.
Люций рассмеялся, но Тарвиц так и не понял, было ли это согласием или насмешкой.
Заключение в собственной комнате оказалось для Зиндерманна самой мучительной пыткой. Без множества книг, к которым он привык обращаться в третьем зале Архива, итератор чувствовал себя в полнейшей растерянности. Его собственная библиотека, весьма обширная по обычным меркам, не могла выдержать никакого сравнения с несметными сокровищами, уничтоженными пожаром.
Сколько же бесценных и незаменимых фолиантов было уничтожено порождением варпа, которое они с Эуфратией вызвали со страниц «Книги Лоргара»?
Потери не поддавались исчислению, и Кирилл Зиндерманн с тоской представлял, какими эпитетами наградят его люди будущего. Он уже исписал тысячи страниц отрывками прочитанных текстов, которые только смог вспомнить. Но записи получались слишком разрозненными и неполными. Он понимал, что попытка восстановить все, что было им прочитано, обречена на провал, но не мог отказаться от усилий, как не мог остановить свое сердце.
Его личный долг и смысл всего Великого Похода состоял в накоплении мудрости величайших мыслителей и воинов Галактики. Кто знает, каких головокружительных высот сможет достичь Империум, опираясь на этот мощный фундамент знаний?
Перо Зиндерманна скользило по бумаге, воспроизводя высказывания философов древней Элленики и их споры относительно природы божественности. Конечно, многие могли бы счесть изложение трудов давно умерших людей пустой тратой времени, но Зиндерманн понимал: пренебрежительное отношение к прошлым ошибкам влечет их повторение в будущем.
В отрывке, который итератор воспроизводил в данный момент, говорилось о непостижимой таинственности ложных богов, и Зиндерманн понимал, что подобные тайны встречаются гораздо чаще, чем ему хотелось бы признать. Все, что он увидел и прочитал после посещения Шестьдесят Три Девятнадцать, рассеяло его скептицизм, и он больше не мог отрицать реальность событий, происходивших на его глазах, и не мог не прислушиваться к истинам, которые проповедовала Эуфратия.
Боги существуют, и, говоря об Императоре, существуют среди нас…
Он немного помедлил, позволяя мысли утвердиться в его голове и укрыть все его существо теплом, словно уютным одеялом. Облегчение, подаренное этой мыслью, показалось Зиндерманну панацеей от всех бед и тревог, беспокоивших его весь последний год. Он улыбнулся, а перо продолжало неистово бежать по бумаге без всяких усилий с его стороны.
Зиндерманн, осознав, что перо двигается по бумаге помимо его воли, ошеломленно замер, а затем уставился на лист и прочел появившуюся строчку:
Ты ей нужен.
Страх холодной рукой сжал сердце, но едва возникло ощущение ужаса, как разум наполнился ощущением любви и доверия. Перед мысленным взором возникли неожиданные образы: Воитель в новых, только что изготовленных доспехах черного цвета, и янтарное око сияет на его груди, словно уголек в печи. Но вот с наплечников Воителя протянулись страшные когти, а латный воротник разгорелся красным огнем и озарил лицо призрачным демоническим светом…
– Нет! – выдохнул Зиндерманн.
Ужасное видение вызвало в нем неописуемый ужас, но едва оно утвердилось в мыслях, как картина изменилась, и он увидел Эуфратию Киилер, лежащую без сознания на койке в медицинском отсеке. При виде Эуфратии страхи мгновенно рассеялись, и Зиндерманн ощутил, как любовь к этой молодой женщине заливает его чистым и удивительным светом.
Он улыбнулся, но тут видение потемнело, и ужасные пожелтевшие когти возникли снова и протянулись к Эуфратии.
От неожиданно болезненного предчувствия Зиндерманн вскрикнул.
Итератор снова перевел взгляд на загадочную строчку и поразился отчаянному зову.
Ты ей нужен.
Кто-то посылает ему предупреждение.
Святой грозит опасность.
Управление Легионом – воинами Астартес, космическими кораблями, вспомогательными службами и сопровождавшими экспедиции полками Имперской армии – было поистине титанической работой. А собрать в одном месте в одно время сразу четыре Легиона – практически невыполнимая задача для любого, но не для Воителя.
«Дух мщения» с длинным и острым, как наконечник копья, носом вынырнул из варпа в калейдоскопе огней. Мощное заградительное поле, оберегающее от воздействия варпа, после перехода в реальный мир стекло с боков корабля зигзагами молний. Ближайшая звезда системы Истваан сияла в черноте космоса холодным, резким светом. На фронтальной броне «Духа мщения» мерцал Глаз Хоруса, да и весь корабль после победы над аурейской технократией изменил облик; цвет слоновой кости, сопутствовавший Лунным Волкам, сменился блестящей серо-зеленой мастью Сынов Хоруса.
Через несколько мгновений из варпа вынырнул другой корабль, он прорвался в реальный мир со свойственной его Легиону жесткой целеустремленностью. Если «Дух мщения» отличался угрожающим изяществом, то этот корабль воплощал прямолинейную жестокость. Весь громадный корпус был равномерно покрыт серой краской, а единственным украшением служил латунный череп на фронтальной броне. Судно носило имя «Стойкость» и являлось флагманским кораблем Легиона Гвардии Смерти. Вслед за ним к флотилии Воителя присоединилось несколько крейсеров меньшего размера и вспомогательных судов, таких же серых и однообразных, поскольку в Легионе Мортариона об украшениях заботились ровно столько, сколько требовал устав.