Вернуть крестик - дело нехитрое, правда, нужны люди, ведь Манька так просто украшение не отдаст, да и муженек у нее бандит-уголовник, но это всего лишь вопрос денег и организации. А вот с местью все не так просто.
Легко сказать - отомстить, а как сделать? И - главное - что сделать? Чтобы ей было так же больно, так же страшно, так же безысходно, как тем, над кем она издевалась в колонии в бытность начальником отряда.
Месть нужно было придумать. И для этого нужно было собрать как можно больше информации. Сазан старался в меру своих сил и разумения, а ненасытной Катерине было все мало, все мало, и про то ей выведай, и про это, и про друтое-третье… Правда, это был постоянный и хороший заработок, и у них с Веркой поначалу появилась мысль зажить как все люди, а чего ж не зажить, если деньги есть? Даже расписались. Но Сазан хотел, чтобы все быстрее закончилось, потому как Катерина пообещала: как только дело будет сделано, она заплатит им с Веркой большую сумму. В качестве, так сказать, премиальных. Ведь в самом акте осуществления возмездия ей нужны будут помощники, одной ей не справиться, и Сазан за эту помощь получит уже совсем другие денежки, не такие, как за сбор сведений. И очень было соблазнительно получить одним махом эти деньги и больше уж ничего не делать, только исключительно кайф ловить, вместо того чтобы таскаться чуть не каждый день на электричке по три часа в один конец.
И вдруг Катерина заявила, что все отменяется. Что ничего больше не нужно делать. Что она передумала. Поблагодарила за помощь и отвалила. Сазан пришел в бешенство: он-то уже губы раскатал на спокойную, пьяную и безбедную жизнь, а тут все обламывается! Пытался уговорить Катерину одуматься, не отступаться от выношенных и выстраданных планов, но той как шлея под хвост попала: нет - и все.
А денег Сазану хотелось. Столько, сколько платила Катерина, у него сроду не было, а ведь должно было стать еще больше. Своего негодования он от Верки не прятал, даже уговаривал позвонить Катерине, поговорить, уломать. Верка и позвонила. Но все без толку. Уперлась Екатерина Сергеевна - и ни в какую.
И тогда Сазан пошел ва-банк. Поехал снова в Калужскую губернию, да прямиходом к бывшей Гусаровой Марии Владимировне, так, мол, и так, нашла вас Катерина, у которой вы крестик позаимствовали, не простила она ваших издевательств, так что жизни вашей сладкой да спокойной пришел конец. Спокойной жизнь-то у экс-Маньки не была, это многоопытный Сазан давно уже понял, потому как муженек ее, уголовничек, в полную силу развернулся, какой уж тут покой. Но что была эта жизнь сладкой, в том Неженкин не сомневался. Короче, предложил он бартерный обмен: я вам скажу, какую фамилию теперь носит Катерина и где она живет, а вы мне за это - деньги. Не захотите - дело, конечно, ваше, только имейте в виду, что Катерина и про ваше прошлое, и про инкассаторскую машину, и про фальшивые ваши документы все знает и, не ровен час, сообщит куда надо.
Меня вы, само собой, можете убить хоть прям щас, ежели я вам так уж сильно не нравлюсь, а вот с Катериной что будете делать? Без меня вам ее сроду не найти, так и будете жить в вечном ожидании приятного визита милиционеров, которые вас в розыск объявили.
Переговоры были недолгими и плодотворными. Сазану заплатили, но с условием, что он поможет: позвонит, когда будет нужно, Катерине и попросит выйти на пару минут. Славчикова ему доверяет и выйдет без разговоров. Сазану даже не обязательно самому приезжать к ее дому, пусть сидит в своей квартире, ему дадут знать, когда нужно будет позвонить и сказать, что, дескать, у него проблемы, нужно посоветоваться срочно, он тут подъехал с одним знакомым на машине… Выйдет Катерина, никуда не денется. Главное, чтобы она сама села в машину, крик не поднимала и внимания к себе не привлекала. А там уж они разберутся с ней.
Сазан уговор выполнил, позвонил - хорошо, что Верка хлопнула вечером пару стаканов и спать завалилась, не слыхала ничего, - и начал праздновать начало новой жизни, богатой и беспроблемной. Жене о своем подвиге и гонораре за него, натурально, не сказал, сидел полночи с бутылкой, сперва с одной, потом со второй, и обдумывал планы на будущее. Может, ну ее на хрен, эту Верку-пьянь? С такими деньгами он себе получше найдет. Но, с другой стороны, которая получше, на ту денег больше придется тратить, и они быстрее закончатся, Сазан еще свою первую цистерну водки выпить не успеет, а в кармане уже пусто. Так что надо подумать…
Додумать он решил утром, на свежую голову. Но как-то не получилось. Проснулся, а в доме ментов полно, Верка ревет белугой, баба какая-то по телефону разговаривает. В общем, такое у него впечатление сложилось, что погорячился он денежную сытую жизнь планировать. Ох погорячился.
***
В машине Настю снова укачало, к тому же и тахикардия началась. Зарубин вел бесконечные переговоры по телефону, она не вслушивалась, потому что знала: он доложил руководству, руководство связалось с УВД Калужской области, и теперь идет согласование - кто поедет задерживать бывшую Гусарову и ее мужа, да когда поедет, да кто будет главным, а кто на подхвате. Обычная процедура, можно в детали не вникать. Сережка все сделает как надо и сообщит ей конечный результат. В полусне Настя вспоминала то, что рассказали Титова и Неженкин, и искренне горевала, сопоставляя их рассказ с последними словами Екатерины Сергеевны: "Не нужно тратить жизнь на возмездие. Ничто не имеет значения".
Как печально все закончилось… как поздно она спохватилась… как обидно становиться жертвой не собственных ошибок, а чужой жадности…
- Я спрашиваю, ты поедешь с нами или тебя в контору забросить?
Она стряхнула вызванную тошнотой одурь. Ехать на задержание? Нет уж, увольте, не в том она возрасте, чтобы упиваться стрелялками и мордобоем. Задержание авральное, не подготовленное, стало быть, тихим и красивым ему не быть. И спать так хочется - ужас прямо!
- Домой поеду, - вяло пробормотала она. - Всю ночь не спала.
Она мечтала о горячем душе, горячем чае и теплом одеяле. Сквозь дремоту ей показалось, что деревянный дедок в кармане куртки зашевелился, заерзал и что-то сказал. Раздраженно сунув руку в карман с твердым намерением переложить неугомонного старца в сумку, чтобы не мешал спать, она наткнулась на вибрирующий телефон. "Ничего не знаю, - мысленно произнесла она заклинание. - Ничего не слышу. Ничего не хочу делать.
Если это Афоня, скажу, что еду домой, - и пусть как хочет. Пусть увольняет. На работу не пойду, все равно уже почти три часа". Но это оказался не Афанасьев, а следователь Герасимчук.
- Анастасия Павловна, у меня к вам просьба.
Это интересно. Но так не нужно, так не вовремя!
А голос у него холодный, как замерзшая дорога, и такой же опасный. Выговаривать, что ли, собрался? "У меня к вам просьба прекратить самодеятельность". Или, как вариант: "У меня к вам просьба работать более добросовестно и результативно".
- Слушаю вас, Артем Андреевич, - безразлично произнесла она.