Мы перемахнули овражек, продрались через крушинник и остановились, потому что догнавший нас Пауль выдохнул:
— Оно вроде отстало!
Я обернулся — в самом деле, розовая дрянь задумчиво копошилась в овражке, ощупывая своими отростками толстые листья болотных растеньиц. Дальше она не ползла — вероятно, в танке находилась некая ограниченная масса, способная растягиваться и раздуваться до строго определенных границ. Бляха, резинка жевательная и есть… Я с отвращением смотрел на шевелящуюся субстанцию, по которой волнами проходили пузыри. Черт ее знает, может, вовсе безвредная штука… Но в Зоне безвредного почти ничего нет.
Я поморщился — показалось, что пахнет клубникой. Эти, как их… обонятельные галлюцинации?
— Вот чего люки-то не открывались, — сказал Соболь. — Оно изнутри держало.
— А почему раньше не вылезало? — спросил я.
— Во-первых, откуда ты знаешь? Может, вылезало, да только тех, кто расскажет, не осталось. Место считалось безопасное, люди там и подремать, и пожрать-погадить останавливались… За колодцем-то, метрах в пяти…
— А во-вторых?
— А во-вторых… — Соболь помолчал, глядя вниз, на дно овражка, где по-прежнему копошилась розовая гадость. — А во-вторых, что с Бармаглотом делать станем? Плохо с ним. Очень плохо.
Бармаглот был по-прежнему без сознания. Оставив Аспирина наблюдать за овражком — не полезет ли наружу розовое тесто, — мы занялись Бармаглотовой ногой. Выглядела она страшно: обычным образом ногу так не сломать, только «карусель» способна, что называется, с подвывертом… Если повезет, поставит себе искусственный сустав. Если не повезет — отходился Бармаглот. Хотя о каком тут везении речь — назад его нести уже поздно, следующее окно в обстрелах и бомбометании через двое суток. Открытый перелом… Болотного Доктора бы сюда, да где те болота… Разве что сам явится, он может.
Я на всякий случай посмотрел на экран ПДА — пусто, никого поблизости. И вдалеке никого. Как и следовало ожидать. Конечно, можно доставить его в «Сталкер»… Хотя нет, далеко.
— Может, к Тёмным его? — тихо спросил Пауль, словно читая мысли.
— А как допрешь? Далеко же… С такой ногой…
Соболь тем временем вколол Бармаглоту внушительную дозу обезболивающего и антибиотик, залил разрывы тканей коллоидной пленкой. Принялся мастерить шину.
— Не дотащим, — сказал он, возясь. — Как вариант: давайте искать схрон. Оставим его, а на обратном пути подберем.
— Не выдержит, — покачал головой Пауль. — Вдруг задержимся? Это ж такая фигня, как тут загадаешь…
— Она назад пошла, — отозвался Аспирин, наблюдавший за овражком. — Чё там, чуваки?
— Хреново тут, — ответил я. — Схрон искать Бармаглоту будем.
Где-то в отдалении заухало, загрохотало. Доблестные бравые солдатики мочили из своих РСЗО.
Аспирин подошел к Бармаглоту, посмотрел на торчащие белые куски кости. Кровь уже остановил коллоид-гемофаг, но и без крови рана смотрелась жутко.
— Что ж так, чува-ак… — пробормотал он сочувственно. — Не, ну какой схрон? Какой схрон? Он же двинуться не сможет… А если сознание потеряет?
— Он в него до сих пор не пришел, кстати, — вставил профессор.
— Другого выхода нет, — отрезал Соболь.
Над головами метнулась стая ворон, уселась на верхушках берез и принялась хрипло орать, словно заранее хороня Бармаглота и предвещая вкусный пир. Соболь было взялся за ремень одного из ружей, но я покачал головой. Соболь еле заметно пожал плечами. Зря стрелять — смысла нет, кто-то услышит, один мутант убежит подальше, другой, наоборот, заинтересуется и прибежит… Да и ворон почем зря бить ни к чему, они — еда.
— Ищем схрон, — согласился Аспирин. — Я ничё. Давайте носилки делать.
Носилки мы соорудили быстро из ремней и вырезанных тут же в березняке тонких, но прочных стволиков. Уложили Бармаглота, на всякий случай привязали покрепче — мало ли, вдруг опять бег по пересеченной местности случится. Когда Соболь и Пауль подняли носилки, сталкер неожиданно открыл глаза и спросил:
— Что, совсем хреново?
— Ногу ты сломал, брат, — сказал я. — Вразнос пошла нога, в самом колене.
— Вот бля… — констатировал Бармаглот. — И куда вы меня тащите, пидорасы?
Это была фраза из старого, всем известного анекдота, и мы дружно посмеялись, даже профессор.
— Тащим мы тебя в схрон. Ты уж извини, назад — поздно, вперед — бессмысленно, — объяснил Соболь.
— Без мазы, — подтвердил Пауль.
— Давайте в схрон, — согласился Бармаглот. — Я тут не очень далеко знаю будку. То ли газопровод под ней, то ли нефтепровод… Крепкая такая будка. Тайник у меня там.
— Ты погоди тайники раскрывать, а то сейчас начнешь… — проворчал Соболь.
— Так это мне тайник, не вам. Жратвы чуток, «калаш» старенький, патроны… Бухло.
— А. Тогда хорошо, — одобрил Соболь. — Будешь как на даче.
Я хорошо представлял себе это «на даче». Лежишь в темноте, не можешь двинуться, в руках — дохленький «Калашников», а за стенами… Если придет крупный кровосос, или химера, или даже несколько крупных псевдоплотей — отдерут дверь в два счета, там же будка над трубой, а не бункер ядерный. А если придет контролёр — сам встанешь и откроешь, даже со сломанной ногой…
И главное — нет уверенности, что тебя подберут. В Зоне сейчас почти никого нет, на экран ПДА можно пялиться до бесконечности. А братья-сталкеры, которые обещали зайти на обратной дороге, еще неизвестно, живы ли сами.
Нет, я так ни разу не лежал. Тьфу-тьфу-тьфу три раза через левое плечо, и вот даже по дереву постучу… Но я очень хорошо представлял, как это бывает. Потому в схронах выживают немногие. Стреляются, вскрывают вены, вкалывают передоз наркотиков, сходят с ума…
— Поехали, — сказал Бармаглот. — Чего стоим.
Будку мы нашли быстро: Бармаглот нас хорошо сориентировал, по пути никто не мешал, и в итоге к схрону вышли спустя часа полтора. Будка в самом деле стояла посреди леса, утопленная в искусственный холмик; желтая дверь с полустершимися буквами и цифрами была закрыта.
Аспирин осторожно опустил свою сторону носилок на траву и подошел к будке. Подергал дверь, оказавшуюся внушительнее, чем я думал.
— Закрыто, — сказал он. — Чува-ак, ключ давай.
Бармаглот открыл глаза, поморгал.
— Дошли, что ли? — осведомился он. — Ключи тут… Смотри справа от двери, кирпич, на нем нацарапано.
— Чё нацарапано, чува-ак? — не понял Аспирин.
Бармаглот коротко объяснил, что обычно пишут на кирпичах, и Аспирин тут же нашел ключ.
В будке оказалось тесно и сыро. В полу действительно виднелся большой люк, опломбированный и затянутый грязью (видать, во время дождей крыша будки подтекала). На стене был прикреплен металлический шкафчик, открытый нараспашку и пустой, в углу валялась пустая водочная бутылка и какие-то консервные банки, тоже пустые.