Глаза Къярлскара угрожающе вспыхнули.

— Какие еще помехи? Мы все уничтожили.

Он стиснул гигантские кулаки и врезал в переборку так, словно хотел пробить насквозь покрытые плиткой стены каюты апотекариума. С трудом контролируя ярость, он вновь повернулся к Чернокрылому.

— Волчий скаут, ты уверен? — требовательно спросил он. — Мы связывались с Фенрисом. И там все в порядке.

Чернокрылый издал слабый, едкий смешок. Все больше крови скапливалось в горле.

— Уверен ли? Нет, не очень, ярл. Может, «Скрэмар» и не был разорван на куски боевым кораблем раза в два его больше. Возможно, мы и не потеряли все орбитальные батареи за пару часов. И быть может, на самом деле ярл Грейлок и не приказывал мне лететь сюда, гробя мой корабль и большую часть команды. Я уже ни в чем не могу быть уверенным…

Къярлскар метнулся к Чернокрылому, схватил за порванный пустотный доспех и рывком поднял в воздух.

— Больше никаких игр! — прошипел он, обнажив клыки. — Ты просишь возвращения всего ордена. В миг триумфа Железного Шлема!

Голова скаута безвольно болталась, когда волчий лорд тряс его в гневе. Глаза остекленели, насмешливая улыбка исчезла с губ.

— Я чуть не умер, чтобы доставить вам это сообщение, лорд, — прохрипел он, почти теряя сознание и говоря только благодаря действию медикаментов. — Само по себе это не имеет значения. Но то, что вы медлите, бесит меня до невозможности. Тысяча Сынов на Фенрисе, весь их треклятый легион. Даже если флот вернется прямо сейчас, будет удивительно, если Этт выстоит. Так что еще вы хотите, чтобы я сказал?

Къярлскар пару мгновений сверлил скаута яростным взглядом, словно мог заглянуть ему в душу и вытащить на свет правду. А затем с отвращением и отчаянием швырнул Чернокрылого обратно на жесткую металлическую плиту.

— Наладь связь! — рявкнул он железному жрецу. — Сейчас же! А потом организуй спуск на планету и отправь приказ всем кораблям готовиться к обратному переходу. Мы возвращаемся.

Анъярм кивнул:

— Будет сделано. Но мы получили доклад о десантниках-предателях в пирамиде. Железного Шлема будет нелегко вытащить из драки.

Къярлскар плюнул на пол.

— Они здесь именно для этого. Кровь Русса, как легко мы купились! — Он поспешил прочь, расталкивая трэллов — творцов плоти, что оказывались у него на пути. — Я сам отправлюсь на планету. Клянусь Всеотцом, меня-то он послушает!

Когда громадный волчий лорд уже выходил из каюты, Чернокрылый поднял израненную голову в последний раз. Столкновение с варпом сделало его еще более уродливым, чем прежде. Нос и скулы были разбиты, ребра сломаны, обе руки в тяжелых переломах. Даже для космодесантника такие ранения были серьезны.

— Ты сделаешь это, ярл, — пробормотал он, проваливаясь в забытие. — И не думай, что я буду держать обиду на тебя за все это. Я щедрая душа, так что можешь достойно меня наградить, когда вернемся домой.

ЧАСТЬ IV
АЛЫЙ КОРОЛЬ

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

В жилище Грейлока царил полумрак. Никто из ярлов не устраивал себе роскошных личных покоев, все обставляли лежбища примерно одинаково: голые каменные стены, оружие, взятое из прошлых походов, подаренные волчьими жрецами обереги, жесткая кровать, застеленная грубо выделанными шкурами. У Грейлока имущества было и того меньше. Единственным предметом, отмечавшим его территорию, был старый топор Френгир, висевший над точильным камнем, словно амулет.

Волчий лорд сидел на невысоком трехногом деревянном стуле, таком же, на каких во время племенных советов сидели люди льда. Он был сколочен для смертных, и потому даже без брони сидящий на нем Грейлок смотрелся странновато.

Он сидел с закрытыми глазами и спокойным лицом. Звуки нынешнего Этта: грохот, крики, шум машин — казались тихими и далекими. Костер в углу комнаты превратился в золотистые угли. Смертный мало что смог бы разглядеть в этом полумраке, зато сразу ощутил бы пронизывающий холод. Экстремальные условия были свидетельством величия Адептус Астартес, даже если об этом не говорила мебелировка жилища.

Грейлок обдумывал все возможности, паря, словно гиръястреб в чистом небе. Он чувствовал громадную волну ненависти, приближавшуюся к цитадели, давившую на скалы, зарывавшуюся к корням, чтобы уничтожить жизнь внутри горы. Другой воин мог бы устрашиться. Даже более опытный ярл ощутил бы разочарование, что время его командования оказалось столь жестоким и коротким.

Грейлок не ощущал ничего подобного. Его нрав был сбалансирован, внутренний Волк спокоен. Для его собратьев было бы крайне необычно пребывать в таком состоянии накануне решающей битвы. Он знал: другие Волки порой чувствовали, что он словно бы потерял нечто важное и стал слишком походить на смертных.

Ярл понимал, почему они так думают. Грейлок был таким же генетическим сыном Русса, как и все остальные, но выработал качество, которого они частенько бывали лишены, при всем своем бахвальстве и внешней убежденности.

Им не хватало уверенности.

Он же никогда не колебался, с тех самых пор, как прижились первые имплантаты. Ни тогда, когда учился владеть новым, могучим телом, дарованным ему Хеликс. Ни когда поднимался вверх, становясь Охотником, затем гвардейцем и, наконец, лордом. На каждой стадии он точно знал, какова была его судьба.

В другой душе подобная уверенность могла бы пробудить высокомерие. Но Грейлок никогда не отличался им, даже не понимал его пользы. Для него путь был частью вселенной, столь же священный, как баланс между охотником и добычей, причиной и следствием.

На каждой ступени я выбирал ту тропу, что должен был избрать. Каждый знак вюрда тогда оказывался правдой. Сейчас ничего не изменилось. Руны руководят мною, и они никогда не лгут.

Над дверью моргнул красный свет. Грейлок мгновенно открыл глаза. Его зрачки были расширены, словно все это время он охотился, но очень быстро сузились, вернувшись к обычному размеру.

— Входите, — спокойно промолвил он.

Железные двери мягко скользнули в сторону, и на пороге показалась согбенная фигура. Клинок Вирма, как всегда, был в броне, которая артритно жужжала при ходьбе. За его спиной двери закрылись, отгораживая двух Волков от всего остального мира.

Грейлок не поднялся. Сидя он казался не таким огромным. В отличие от большинства боевых братьев, он мог контролировать ауру запугивания. Такие воины, как Россек, всегда казались угрожающими. Грейлок же устрашал лишь тогда, когда это было необходимо.

— Прошу прощения, лорд, — промолвил Клинок Вирма, окидывая взглядом угли, топор и простые одежды на ярле. — Я могу зайти в другой раз.

Грейлок пренебрежительно махнул рукой.