— «Владыки войны», — определил Шарак. — По крайней мере три машины. И возможно, один «Разбойник».
— Вероятно, — согласился Баннан. — Но это тепловое пятно в центре… Оно слишком большое для титана. Возможно, вплотную к нему идет еще одна машина. Они могли попытаться скрыть одного титана.
— Долун? — окликнул Шарак сенсория. — Твое мнение?
— Может, и так, но датчики пустотной защиты не выделяют отдельных машин. Трудно сказать, буря с запада так разбушевалась, что все сканеры забиты помехами.
— Держи курс на них, — приказал Шарак, сжимая кулаки, опутанные проводами и сталью.
В огромных поршнях и шестернях «Металлус Кебрения» возникла гулкая вибрация, словно божественная машина через мультисвязь улавливала нетерпение принцепса. «Кебрения» была старой машиной, гранд-дамой Легио Темпестус с завидным послужным списком, но в последней битве ей довелось получить серьезные повреждения.
Возвращение на Марс для ремонта и перевооружения стало тяжелым испытанием и для человека, и для машины, и Шарак ощущал нетерпеливое желание скорее вступить в бой.
— Есть какие-нибудь сигналы от Мортис? — спросил он. — Они ответили на наши запросы?
— Отрицательно, мой принцепс, — ответил Баннан. — Одни помехи. Возможно, буря заблокировала вокс, но я в этом сомневаюсь.
— А как насчет Повелителя Бурь? Принцепс Кавалерио отвечает?
— В последнем сообщении он сказал, что возвращается на предельной скорости, — доложил Баннан. — Больше ничего не поступало.
— Давай, Индий, — прошептал Шарак. — Я не смогу удержать каньон с «Разбойником» и парой «Гончих».
Он снова сосредоточился на мультисвязи, стараясь понять, что за помехи искажают информацию об окружающем мире. Уже несколько дней подряд марсианские каналы связи были забиты отрывочными и бессвязными фрагментами бинарного кода, источник происхождения которых было невозможно определить. Они неожиданно возникали в системах, а затем так же внезапно исчезали.
— Адепт Эскунд, убавь мощность реактора на двенадцать процентов, — приказал Шарак. — Баннан, оставь одну треть скорости. И держи курс на устье каньона.
— Слушаюсь, мой принцепс, — ответил Баннан, сбавляя ход.
Шарак открыл каналы мультисвязи для принцепсов «Гончих»:
— Касим, Ламн.
Перед его глазами возникли дрожащие, расплывчатые изображения: Касим, смуглолицый хищник, и привыкший нападать из засады Ламн. Они прекрасно работали в паре: Касим с яростью настоящего охотника нападал на противника и гнал его прямо под выстрелы своего собрата по оружию.
— Принцепс Шарак, — заговорил Касим с акцентом, выдававшим уроженца ульев Финикийского озера, — у тебя есть боевой приказ?
— Возможно, — ответил Шарак. — Рассредоточьтесь и перекрестными курсами направляйтесь к той точке, где в последний раз засекли машины Мортис. Я хочу знать, где находятся их титаны.
— Вступим в бой? — спросил Ламн.
В его голосе слышалось такое нетерпение, что Шарак чуть не рассмеялся.
— Ламн, твоя отвага достойна восхищения, но, если Мортис подходит с теми силами, о которых я догадываюсь, пара «Гончих» их вряд ли остановит.
— Что же, мы должны позволить им беспрепятственно войти в крепость?! — возмутился Касим.
— Нам еще неизвестно, куда они направляются, — напомнил воинственному принцепсу Шарак. — Они могут свернуть на запад и уйти на север, к сборочным цехам в Олимпийских бороздах. Или уйти на восток, к Мондус Оккулум. Мы не знаем, что у них на уме.
— Они горько пожалеют, если пересекут Линию Бури, — проворчал Ламн.
— Конечно пожалеют, — согласился Шарак. — Но пока они этого не сделали и находятся за пределами нашей территории, вы не должны открывать огонь. Если только они не начнут стрелять первыми. Я не желаю, чтобы Камул говорил, будто мы начали войну между машинами на Марсе из-за своеволия пилота Темпестус. Понятно?
Оба принцепса хмуро подтвердили приказ, и Шарак отключил линию связи, а «Гончие» быстро исчезли из виду за пеленой песка и пепла.
Далия, сопровождаемая воем тревожных сирен и ослепительным сиянием Астрономикона, выбежала с контрольного поста. Воздух взорвался визгливыми тирадами бинарного кода и потоками данных.
А в ее голове не утихал мучительный крик Ионы Мила, его звук пронзал череп и погружался в глубины психического сознания, а по щекам непрерывно текли слезы. Далия обещала себе, что все закончится благополучно, что ее изделие не допустит, чтобы эмпат погиб во имя научного прогресса.
Но обещание обратилось в прах, и она обезумела от его крика. Далия вбежала в зал, откуда шахта лифта поднималась к Магмагороду, и вдруг увидела, что низкий арочный проход в серебристой стене закрыт массивной бронзовой дверью. Через круглое окошко в центре двери бил опаляющий свет.
— Нет! — закричала Далия. — Нет! Он умирает!
Она забарабанила кулаками по двери, разбивая в кровь пальцы, и сорвала ногти, царапая армированное стекло. Затем прижалась лицом к стеклу, пытаясь увидеть что-то, кроме ослепительно-белого сияния, и понять, что происходит внутри.
— Откройте дверь! — крикнула она. — Откройте эту проклятую дверь! Мы должны это прекратить!
Далия подскочила к цифровому замку и начала набирать код. Ей никто его не сообщал, но она подсмотрела последовательность цифр в ноосферической ауре Зеты.
Опять взвыли сирены, и желтоватый свет злобно замигал.
Кто-то попытался ее остановить, но она сердито отбросила руку.
— Тебе туда нельзя! — раздался голос над самым ее ухом.
Голос Какстона.
— Я должна! — взвизгнула она. — Он умирает. О Трон, мы убиваем его!
— Это не твоя вина, — сказал Какстон и отвел ее руку от замка, прежде чем она успела набрать завершающую последовательность цифр. Он развернул девушку спиной к ослепительному сиянию. — Это не твоя вина.
— Моя, — всхлипнула Далия и, уткнувшись лицом в его плечо, крепко обняла Какстона, словно сила объятия могла прекратить этот кошмар. — Надо войти туда.
— Тебе нельзя, — уговаривал ее Какстон. — Пока нельзя. Ты же не проходила обряд присоединения души.
— Мне все равно. Я должна туда войти!
— Нет! Как только ты попадешь за эту дверь, психическая энергия убьет тебя.
— Но мы убиваем его! — настаивала Далия. — Я должна войти!
Она оттолкнула Какстона и набрала на табло последние несколько цифр.
Свет вырвался из зала прорвавшей плотину рекой, и Далия бросилась в ревущий водоворот психической силы.
Принцепс Касим разогнал «Рапторию» до предельной скорости и ощутил ее жестокую радость. Машина, так же как и он сам, радовалась возможности пройтись под солнцем, освободиться от оков и приготовиться к бою. В течение предшествующего промежутка времени, когда машина томилась в пропахшем маслом трюме корабля, удерживаемая каркасом и прикованная к палубе, ее воинственное сердце тосковало, словно запертое в клетку. Яростный боец, заточенный в камеру, был надолго лишен своего благородного ремесла.