Максимал, выражая свое несогласие, раздраженно фыркнул.
— Довольно, — вмешался Кейн, — оставьте этот спор до тех времен, когда кризис будет преодолен. Нам необходимо сосредоточить внимание на проблеме выживания, а уже потом можно будет оплакивать утрату знаний. Лорд Дорн, примарх Имперских Кулаков, известил нас о высланных на Марс экспедиционных силах для уничтожения врагов. Нам надо продержаться до их прибытия.
— Что еще тебе известно? — спросила Зета. — Когда они прибудут? Легио Темпестус и Рыцари Тараниса обеспечили сохранность моей кузницы на некоторое время, но Мортис будут атаковать снова и снова, и нам не под силу устоять против их натиска.
— Моей кузнице тоже приходится ежедневно отражать нападения, — добавил Максимал. — Мои скитарии и боевые машины еще держатся, но ордам из недр горы Олимп нет конца. И я боюсь подумать о том, чего мы можем лишиться, когда они возьмут верх.
Кейн кивнул:
— Мне известно ваше положение, и я сообщил о нем Дорну. Отряды Имперской Армии и вспомогательные силы Сатурна должны помочь вам выстоять.
— А как насчет Астартес? — требовательно спросила Зета. — Куда направятся они?
Кейн ответил не сразу, и даже по ноосферической связи Зета поняла, как ему не хочется отвечать.
— Капитан Сигизмунд планирует высадку на моей кузнице Мондус Оккулум, а капитан Камба-Диас должен нанести удар по производственному комплексу Мондус Гамма Луки Хрома.
— Значит, Астартес не собираются нам помогать! — воскликнул Максимал. — Они лишь беспокоятся о своих источниках оружия и брони! Это недопустимо!
— Согласна, — кивнула Зета. — Нам не одолеть прихвостней Кельбор-Хала без помощи Астартес.
— Капитан Сигизмунд заверил меня, что, обеспечив сохранность производства брони и оружия, они направятся к вам.
— Нам остается лишь надеяться, что они быстро одолеют врагов, — сказала Зета.
— Верно, — согласился Кейн, игнорируя ее едкий сарказм. — А до тех пор делайте все, что в ваших силах, чтобы продержаться. Помощь уже в пути, и я передам вам любую новую информацию, как только она появится. Удачи вам, и пусть вас ведет Бог Машин.
Облик Кейна растаял в стекле, и Зета снова сосредоточилась на сценах сражений и убийств, передаваемых со всех концов Марса.
Изображение адепта Максимала все еще мерцало на полированной стальной пластине, и Зета вопросительно взглянула на него:
— Максимал, ты хочешь сказать что-то еще?
— Нет ли каких-нибудь известий от твоей странствующей протеже?
Кориэль Зета улыбнулась под маской. Даже перед лицом смертельной опасности, грозящей всей его фабрике, Максимал беспокоился о новых знаниях.
Она покачала головой:
— Нет. Биометрический маяк Ро-Мю Тридцать один исчез где-то в окрестностях Лабиринта Ночи, и я не могу отыскать никаких следов. Боюсь, он уже мертв.
— Значит, мертва и Далия Кифера? — спросил Максимал.
— Вполне вероятно.
Разочарованный вздох Максимала отразил и ее собственные чувства.
В тоннеле не было абсолютно темно, как опасалась Далия, он весь излучал какое-то мягкое сияние. Светилась сама скала, словно в ней существовала неизвестная девушке форма биолюминесцентного течения. Воздух под землей оставался таким же холодным, и выдыхаемый пар быстро превращался в облачка белого тумана. Тоннель был довольно узким, так что им пришлось идти друг за другом. Во главе маленького отряда встал Ро-Мю 31.
Далия, не останавливаясь, вытянула руки и коснулась стен с обеих сторон. Камень оказался теплым, и, несмотря на кажущуюся гладкость, под пальцами ощущались небольшие выбоины, словно здесь поработали миллионы миниатюрных буров.
Целую вечность они шли по извилистым переходам и многоцветным галереям с рядами прозрачных сталагмитов и даже по мерцающим мостикам из сросшихся кристаллов. Далия никак не могла понять, какие же геологические процессы повлияли на эту область подземного пространства.
— Что могло вызвать такие изменения? — спросила она, стараясь говорить как можно непринужденнее.
— Я думаю, геологические метаморфозы, — сказал Зуше. — Тысячелетия давления и тепло могут вызвать изменения в состоянии скал. Похоже, здесь произошло именно это.
«Нет, — решила Далия, — все не так. Это просачивается наружу то, что здесь погребено».
Но она ничего не сказала и продолжала шагать вслед за Ро-Мю 31. Внутреннее свечение скал постепенно пошло на убыль, и вскоре им пришлось довольствоваться только светом из посоха протектора.
Спустя какое-то время Ро-Мю 31 поднял руку, давая знак всем остановиться:
— Вы слышите?
Сначала Далия ничего не расслышала, но, остановившись и затаив дыхание, она уловила какие-то признаки движения.
— Как ты думаешь, что это? — спросил Какстон.
Ро-Мю 31 пожал плечами:
— Не знаю. Я не думал, что здесь что-то осталось.
— Ладно, мы зашли так далеко не затем, чтобы повернуть назад, — сказала Далия, протиснулась мимо Ро-Мю 31 и направилась вперед с уверенностью, которой совсем не испытывала.
Но когда она увидела прямо перед собой яркий свет, сердце в груди громко забилось, и Далия прищурилась.
Тоннель вывел ее в широкий лабораторный зал, вырубленный в скалах в форме грубого четырехугольника. На одной стене висело множество разноцветных рисунков на пергаменте, как будто дети составили красочный коллаж, а в противоположном углу темнел еще один проход. Потолок поддерживался ничем не прикрытыми металлическими балками со следами ржавчины, а с них свисал пучок слегка изогнутых кабелей, и некоторые из них все еще рассыпали искры.
Вдоль одной из стен располагался хирургический стол, окруженный пачками респираторов, капельницами и несколькими маленькими столиками, на которых угрожающе поблескивали инструменты. Рядом находилось непонятное устройство, напоминающее бурильный станок с механизмом из потемневшей латуни и черненой стали. Станок местами уже покрылся ржавчиной, а наверху поблескивали стеклянные сферы генератора, опутанные золотой проволокой. Перед станком на конусообразной подставке стояло еще одно устройство, напоминающее серебряное колесо с четырьмя спицами, каждая из которых оканчивалась небольшой излучающей пластинкой. Все пластинки были повернуты в сторону противоположной стены. Там на вертикально установленной плите виднелся силуэт человеческого тела с закрепленными в районе лодыжек, запястий и шеи кожаными ремнями.
— В этом не может быть ничего хорошего, — заметил Какстон.
Далия не обратила на устройство никакого внимания и прошла к стене, увешанной разрисованными пергаментами.
— Что это? — спросила Северина, сняв со стены один из рисунков и протянув его Далии.
На гладком листе пергамента был изображен контур человеческого тела, окруженный разноцветной радугой. Красные, синие и зеленые линии обвивали силуэт, но Далия заметила, что на правой руке ниже локтя краски бледнели, как будто источник цвета в этом месте был слабее.