Равенна никогда не говорила об этом Герреону, а теперь задавалась вопросом: была ли той предсказанной страшной болью для него гибель брата-близнеца? И что же тогда станет величайшим наслаждением?
Равенне очень захотелось обнять брата и укачивать, пока он не заснет. Так она делала много раз в детстве, когда старшие мальчики дразнили Герреона за тонкий стан и тонкие черты лица. Такова была роль старшей сестры, но сейчас столь простое лекарство вряд ли подействует.
Девушка встала и прошла по комнате. Трубы не было, и дым очага собирался под крышей, которую нагревал и сушил. Над огнем на железных крюках висел горшок, в нем варилось мясо из королевских запасов, но Равенна подозревала, что еда пропадет, ведь аппетита у них с Герреоном совсем не было.
Она опустилась рядом с братом и положила ему на голову ладонь. И все же обняла Герреона и прижала к себе. Он тоже обнял ее за талию, и Равенна начала медленно покачивать его взад и вперед.
— Успокойся, — тихонько сказала она. — Герреон, нельзя больше плакать в этом доме. Ты привечаешь злых духов, и брат не захочет идти в чертоги Ульрика с последним, что услышит на земле, — твоими стенаниями.
— Ничего не могу с собой поделать. — Герреон приподнял голову с плеча сестры. Глаза юноши покраснели, на верхней губе и подбородке смешались слезы и сопли.
Свободной рукой он провел по лицу и сказал:
— Мой брат мертв.
— Знаю, — кивнула Равенна. — Триновантес был и моим братом.
— Но он был моим близнецом; ты даже не представляешь себе, каково потерять того, кто, по сути, составляет часть тебя самого. Я мог чувствовать то же, что и он, будто это случилось со мной самим.
— Триновантес был воином. Он сам избрал этот путь и знал, чем рискует.
— Нет, — помотал головой Герреон. — Я ведь все выяснил.
— О чем ты?
— О том, что виноват в его смерти Зигмар! — рявкнул Герреон. — Я говорил с очевидцами, и они рассказали, что Зигмар послал Триновантеса удерживать Астофенский мост. И приказал ни в коем случае не отступать. Где же здесь выбор, скажи на милость?
Равенна взяла брата за плечи и развернула лицом к себе. Она ведь тоже хотела узнать, как умер Триновантес, поэтому спросила Пендрага и так выяснила правду о славной кончине брата.
— Нет, Герреон, — твердо сказала девушка. — Триновантес сам вызвался стать во главе отряда и удерживать мост. Пендраг мне рассказал, как было дело.
— Пендраг? Ну, само собой, он поддержит своего побратима, верно? Они ведь связаны клятвой или чем-то вроде того. Он скажет все что угодно, лишь бы выгородить Зигмара!
Равенна покачала головой:
— Пендрага можно назвать кем угодно, только не лжецом. Я ему верю. Триновантеса убил зеленокожий. Который потом пал от руки Зигмара.
Герреон вырвался от сестры и вскричал:
— Как можешь ты защищать его в такой момент?! Это потому, что ждешь не дождешься раздвинуть перед ним ноги? Да?
Равенна сильно ударила брата по лицу, на щеке остался яркий след от ладони.
— Так я прав, — проговорил Герреон, и девушка занесла руку, чтобы ударить его еще раз.
Но брат перехватил ее руку.
— Не делай этого, — сказал он.
Равенна выдернула руку из железного захвата брата, который стоял, сжав кулак. На бледной шее вздулись вены.
Равенна отшатнулась, испуганная внезапным приступом бешенства брата.
— Прости за эти слова, сестра. Но тебе не изменить моего мнения. Зигмар убил нашего брата, и это столь же верно, как если бы он сам пронзил его сердце копьем!
На поросшем травой склоне Холма воинов свистел холодный ветер, и Равенна плотнее закуталась в зеленый плащ. Она не спускала глаз с вереницы воинов, которые вышли из Рейкдорфа. Процессию возглавлял Зигмар, облаченный в сияющие бронзовые доспехи и железный шлем. Рядом с ним шел король, а следом — Пендраг и Альвгейр: один нес знамя Зигмара, а другой — знамя короля.
Воины в броне на носилках из щитов несли Триновантеса, покрытого зеленым знаменем, и при виде тела брата Равенна почувствовала в горле ком.
Слева от нее стоял Герреон, похожий на туго натянутую струну. Процессия приближалась. Равенна взглянула на брата. Черты его красивого лица казались высеченными из камня. Он надел самую лучшую тунику из алой шерсти и не подвязал больную руку, здоровая же покоилась на рукояти меча.
Сестра сняла его руку с оружия и вложила в нее свою ладошку. Герреон нахмурился, но тут же смягчился, увидев скорбь в ее глазах.
— Не волнуйся, сестра, — сказал он. — Я не собираюсь глупить.
— Я и не думала, что собираешься, — солгала Равенна.
Брат пожал ее руку и снова устремил взгляд на приближавшихся воинов, которые были уже на полпути к холму. Равенна тоже смотрела на них. Вот они прошли могилу Дрегора Рыжая Грива, и Зигмар с отцом поклонились своему предку.
Отец короля умер задолго до рождения Равенны, но истории о нем по сей день волновали молодых унберогенов, и подвиги Дрегора знали все в этих землях.
По извилистой тропинке похоронная процессия поднялась к месту последнего упокоения Триновантеса — вырубленной в склоне холма пещере, обрамленной высокими колоннами из выветрившегося камня. Триновантес был одним из стражей королевской палаты, поэтому ему выпала посмертная честь упокоиться в таком месте и лежать на каменной плите позади своего отца. Сбоку от входа покоился тяжеленный валун, по грязному земляному следу было видно, где его катили, готовясь к погребению героя.
Король Бьёрн остановился у отверстой пещеры, а Зигмар торжественно поклонился Равенне и Герреону. Какое-то время никто не шевелился, слышалось лишь жалобное завывание ветра, который оплакивал утрату красноречивее всяких слов.
Наконец король Бьёрн шагнул к пещере и опустился на колени, склонив голову перед темным входом. На ветру развевался темно-синий плащ короля, в лучах полуденного солнца сияла бронзовая корона.
— Воина предают земле, за которую он с честью сражался, — рокотал голос Бьёрна. — Звали его Триновантес, он умер смертью героя, обагрив топор кровью врагов и получив много ран. Узри его, могущественный Ульрик, и даруй ему подобающий герою прием!
Король достал бронзовый кинжал и резанул по ладони. Потом сжал пальцы в кулак, чтобы кровавые капли обагрили землю перед темным входом в склеп.
— Приношу тебе в жертву кровь королей, — продолжал Бьёрн, — и почтение его братьев по мечу.
Зигмар провел воинов, которые несли Триновантеса, мимо короля и шагнул во мрак склепа. Пальцы Герреона сильно сжали руку Равенны. Девушка не сводила взгляда с тела брата, которого вносили внутрь.
Когда из могильного склепа донесся скрежет металла и тихие голоса, из глаз Равенны брызнули слезы. Вот на свет вышли воины в доспехах и, гордо выставив перед собой щиты, встали позади короля. Последним из склепа, где теперь лежал ее брат, появился Зигмар, в его руках был щит Триновантеса, который он держал перед собой наподобие блюда. Натянутая на дереве кожа порвалась, на ободе не хватало нескольких медных гвоздей.