— Ты стоишь на краю бездны, король Бьёрн! — прошипела ведьма, и голос ее ножом полоснул безмолвие ночи. — Так что слушай внимательно. Дитя грома в опасности, ибо силы Тьмы ополчились против него, только он еще не знает об этом. Если он выживет, то человеческая раса восторжествует и будет властвовать над землей, морем и небом, но стоит ему споткнуться — и мир потонет в крови и огне.
— Дитя грома? — переспросил Бьёрн, отрываясь от созерцания мертвых небес. — О чем это ты?
— Я говорю о далеком будущем, когда ни тебя, ни меня уже не будет на свете.
— Если меня не будет в живых, какое мне дело?
— Ты великий воин и хороший человек, король Бьёрн, но после тебя придет тот, кто станет воином величайшим.
— Мой сын? — уточнил Бьёрн. — Ты говоришь о Зигмаре?
— Верно, — кивнула колдунья. — Я говорю о Зигмаре. Он стоит перед вратами Морра, и богу мертвых известно его имя.
Сердце Бьёрна сжалось от страха. В Кровавую ночь он потерял жену, и возможность пережить сына ужасала его пуще всего на свете.
— Спаси же его! — взмолился король.
— Нет. Только ты можешь его спасти.
— Как?
— Дав мне священную клятву, когда я попрошу, — отвечала ведьма, взяв Бьёрна за руку.
— Проси же! — вскричал Бьёрн. — Я поклянусь, в чем пожелаешь.
Старуха покачала головой, ветер утих, и вновь засветили звезды.
— Я еще не попросила, Бьёрн, но будь готов, когда я спрошу с тебя обет.
Король кивнул и отшатнулся от ведьмы. Он оглянулся по сторонам и заметил, что небо вновь стало обычного сумеречного цвета. Он тяжело вздохнул и снова взглянул на склеп Триновантеса.
Огонь потух, бычье сердце сгорело дотла.
Колдунья исчезла.
Зигмар видел, как померк крохотный мерцающий огонек на Холме воинов, и поник головой. Он знал, что закончился погребальный обряд по его умершему другу. Отца на склоне он разглядеть не мог, но точно знал, что Бьёрн не станет пренебрегать обязательством перед мертвыми.
Зигмар содрогнулся и взглянул на садящееся на западе солнце. Скоро стемнеет, часовые на стенах уже зажгли светильники, освещавшие открытое пространство перед стенами Рейкдорфа. Ночь — опасное время, когда живущие в лесах и горах монстры заявляют права на землю.
«Нет, с этим покончено, — подумал Зигмар. — Настала эра людей».
— Я прогоню тьму, — прошептал он, положив ладонь на тяжелый квадратный камень в самом центре Рейкдорфа.
Камень был шершавый и красный, с тонкими золотыми прожилками, — ничего подобного к западу от гор не встречалось. Солнечные лучи нагрели его поверхность, и Зигмар ощутил тепло, словно камень выражал согласие с мыслями и чувствами юноши. Услышав топот приближающихся шагов, Зигмар поднял голову.
По городу, гордо задрав головы, шествовали все еще облаченные в доспехи Вольфгарт и Пендраг. Зигмар обрадовался и улыбнулся, ведь он так сроднился с этими храбрецами, которые сражались и истекали кровью бок о бок с ним.
— Ну, чем ты тут занимаешься? — вопросил Вольфгарт. — Пора бы выпить, к тому же немало женщин жаждут приветствовать наше возвращение.
Зигмар поднялся и сказал:
— Хорошо, что вы пришли, друзья мои.
— Все ли в порядке? — поинтересовался Пендраг, уловив тон Зигмара.
Зигмар кивнул в ответ и снова сел на корточки подле красного камня.
— Знаете ли вы, что это? — спросил он друзей.
— Само собой, — кивнул Вольфгарт и опустился рядом с Зигмаром.
— Это Клятвенный Камень, — ответил Пендраг.
— Верно, — улыбнулся Зигмар. — Первые вожди племени унберогенов привезли Клятвенный Камень из далеких восточных земель и положили там, где решили основать город.
— И что с того? — недоумевал Вольфгарт.
— Вокруг этого камня вырос Рейкдорф. Племя наше процветает, обрабатывает землю, которая вдесятеро возвращает нам заботу о ней. — Зигмар положил на Клятвенный Камень ладонь. — Когда мужчина клянется женщине в верности, над камнем соединяются руки влюбленных. Когда новый король обещает вести свой народ, то именно здесь приносит клятву. И если воины заключают союзы, их кровь падает на камень.
— Ну, — начал Пендраг, — ты пока не король, и я надеюсь, что ты не собираешься жениться на одном из нас.
— Уж лучше бы не собирался! — вскричал Вольфгарт. — На мой вкус, он слишком тощий да жилистый.
Зигмар покачал головой:
— А ты прав, Пендраг. Я позвал вас сюда для того, чтобы вы оба запомнили навсегда этот момент. При Астофене мы одержали великую победу, но это только начало.
— Начало чего? — не понял Вольфгарт.
— Нас, — пояснил Зигмар.
— Ты, Пендраг, кажется, был не прав, — сообщил Вольфгарт. — Может, он все-таки хочет жениться на нас?
— Говоря «мы», я подразумеваю расу людей. Астофен — только начало, но я предвижу наше великое будущее. На наши поселения вечно нападают дикие твари, нам досаждают зеленокожие, а мы с мрачной настойчивостью продолжаем сражаться друг с другом. Тевтогены и тюринги вторгаются в наши владения на севере, а мерогены — на юге. Норсы вечно враждуют с удозами, а ютоны и эндалы воюют вообще с незапамятных времен.
— Что ж, так было всегда, — пожал плечами Вольфгарт.
Пендраг кивнул и сказал:
— Людям свойственно воевать. Сильный отнимает у слабого, а могущественный всегда хочет больше.
— Пришла пора положить этому конец, — заявил Зигмар. — Давайте же поклянемся сделать так, чтобы племена не воевали между собой. Ежели мы хотим не просто выжить, а процветать, тогда нужно объединиться.
Зигмар снял с пояса Гхал-мараз, положил его поперек Клятвенного Камня и сказал:
— В День определения я бродил среди могил предков и видел нашу землю как на ладони. Я видел дремучие леса с городками, похожими на островки среди темного моря. Мне явилась сила народа, но также слабость и страх людей, прячущихся за высокими стенами, отделяющими их друг от друга. Я чувствовал недоверие и подозрительность, делающие нас уязвимыми перед лицом врага. Затем меня посетило видение могучей Империи людей, где правит справедливость и сила. Если нам суждено претворить в жизнь это видение, мы должны отказаться от всех мелочных соображений.
— Высокая цель, — решил Пендраг.
— И достойная.
— Достойная — это да, — заявил Вольфгарт. — Только невыполнимая. Племена живут ради войн и сражений, так было и будет всегда.
Зигмар покачал головой и положил руку на плечо Вольфгарта:
— Ошибаешься, друг мой. Вместе мы можем воплотить в жизнь нечто великое.
— Вместе? — переспросил Вольфгарт.