По Тарсу тоже понесся слух, что египетская царица плывет в город! Рыночная площадь бурлила, один слух был дивней другого, те, кто успел первым увидеть корабли и на лошадях по прямой опередить царский караван, перебиравший речные петли, рассказывали, что у царского судна вызолочены борта, пурпурные паруса и посеребренные весла, а движется все под музыку и распространяет вокруг столько благовоний, что даже после прохода каравана берега еще долго пахнут, как в лучшем саду…
Антоний, услышав, что корабли Клеопатры приближаются к Тарсу, поспешил на рыночную площадь и занял место судьи на возвышении. Подразумевалось, что, прибыв в город, царица сойдет на берег и явится под его строгие очи давать отчет о своих действиях. Народ, поняв, что сейчас что-то будет, забыл о торговле и теперь глазел на своего властителя. Вокруг трона, на котором сидел Марк Антоний, стояли его приближенные, перекидываясь шуточками.
Но суда Клеопатры, достигнув Тарса, не стали приставать к берегу, а остановились на рейде в спокойном месте реки. Толпы любопытных горожан и приезжих грозили просто обрушить причалы. А посмотреть было на что, в роскоши царица Египта знала толк. Борта ее ладьи действительно были покрыты золотом, пурпурные паруса, несмотря на полное безветрие, почему-то держались в развернутом положении, словно чтобы продемонстрировать свою роскошь. С корабля лилась приятная музыка, звенели систры, доносились нежные голоса девушек. А благовониями, кажется, пропахли уже все окрестности…
Марку Антонию тоже хотелось пойти и посмотреть на этакую роскошь, но не мог же он покинуть своего места вершителя судеб! Антоний не мог, зато могли горожане и его придворные. Постепенно рыночная площадь стала пустеть, один за другим сначала горожане, а потом и приближенные просто исчезали, словно растворяясь в вечернем воздухе. Антонию грозило остаться одному в своем кресле.
Ситуация была просто дурацкой. Царица рассчитала все верно, они прибыли в Тарс к вечеру, являться на доклад нелепо, но как хороший хозяин Антоний должен бы пригласить Клеопатру на ужин, даже если завтра будет требовать от нее отчета. Чувствуя, что вот-вот попадет вообще в глупое положение, оставшись на площади в одиночестве, Антоний отправил на судно царицы гонца с приглашением на ужин, а к своему повару – второго с сообщением о возможном приходе царицы Египта. Он понимал, что ничего приготовить не успеют, но что еще оставалось?
Первым вернулся гонец от царицы, Клеопатра благодарила Антония за столь гостеприимное приглашение, просила извинить, что прибыла без предупреждения, хотя и по зову, и… в свою очередь приглашала на пир, который у нее уже готов на судне. Причем приглашала не одного Марка Антония, а всех его военачальников и местных магнатов. Богиня любви Афродита приветствовала бога Диониса и приглашала на пир!
Носы ожидавших уже уловили от борта царицы кроме запахов благовоний еще и запахи вкусной еды… По всему судну, приветливо улыбаясь, стояли прекрасные девушки, точеные фигурки которых едва прикрывали тонкие ткани, звучала приятная музыка… Сама царица в уборе Афродиты возлежала на возвышении, подле которого стояли мальчики с опахалами…
Со всех сторон раздались голоса, призывающие Антония соглашаться на такой визит. В конце концов, глупо упорствовать, если прекрасная женщина зовет тебя на роскошный пир. Антоний и не собирался противиться.
Получив уведомление о его согласии, Клеопатра чуть поморщилась:
– Глупец!
Первая победа одержана, вместо того чтобы заставить ее унизительно отчитываться, он позволил царице диктовать распорядок встречи. Клеопатра знала, чем взять, недаром она столько времени осторожно выспрашивала Квинта Деллия и всех, кто знал Антония лучше, чем она сама. Из рассказов стало понятно, что Марк простодушен и действительно большой любитель пиров, он прост в обращении, любит роскошь, но, воспитанный в суровых условиях похода, совершенно не умеет ею пользоваться.
«Ничего, научим», – подумала царица. И научила. Первый урок был преподнесен в Тарсе.
Заинтригованные необычным появлением египетской царицы в Тарсе, приближенные Антония рвались на корабль, они не могли дождаться, когда, наконец, их бог Дионис переоденется, чтобы посетить пир богини Афродиты в подобающем наряде. Но, ко всеобщему изумлению, Марк Антоний решил показать царице, что он воин и только потом правитель и дипломат. Честно говоря, остальным было все равно, в каком наряде он последует на корабль, лишь бы поторопился.
На судне их ждало настоящее потрясение. Их сразу же пригласили в пиршественный зал. У входа сразу случился небольшой затор, потому что пол большого зала был сплошь покрыт лепестками роз, в которых утопали ноги. Розы источали такой аромат, что от него начинала кружиться голова. Позже гости сообразили, что аромат добавляют и множество курильниц с благовониями. Но сначала они топтались, не решаясь ступить на ковер из роз в сандалиях.
Раздался серебристый смех Клеопатры, она в наряде богини любви жестом пригласила проходить и устраиваться на ложах:
– Богиня любви Афродита приветствует в своем чертоге бога Диониса и приглашает отведать нашего вина и нашу еду…
Голос звучал чуть насмешливо, и непонятно, над кем она насмехалась, над ним или над собой.
Зал роскошно украшен полотнищами с искусной вышивкой пурпурными и золотыми нитями, у двенадцати богато инкрустированных золотом лож стояли столики с золотыми кубками и подносами для еды… У стен стояли красивые полуголые девушки, готовые прислуживать гостям, лилась приятная музыка…
Устраивавшиеся на ложах гости не знали, что разглядывать сначала – позолоту, вышивки, драгоценные камни, во множестве инкрустированные в посуду, или красавиц служанок, застывших словно статуэтки. Антоний разглядывал царицу. Казалось, она если и изменилась, то к лучшему. Да, у Клеопатры был все тот же длинный и чуть крючковатый нос, пухлые щечки, неровные зубы, но Марк Антоний совершенно не замечал всего этого, потому что царица сама пожелала налить в его кубок вина, наклонившись так, что стала видна почти вся ее красивая грудь. При этом на Антония пахнуло такими духами, что он совершенно потерял голову. Сквозь туман Антоний вспомнил, что нечто похожее было тогда в Риме на пиру у Клеопатры в садах на Яникуле, когда он начал открыто ухаживать за египетской царицей и чуть не поплатился за это головой, Цезарь ни за что не простил бы даже другу увлечения своей любовницей.
Но сейчас Цезаря не было, а Клеопатра вот она, рядом, и ему совершенно не хотелось даже думать о привлечении ее к ответу. И все же для порядка Антоний попытался упрекнуть царицу, что не прибыла сразу, как ее позвали.
– Квинт Деллий может подтвердить, что отплыть из Александрии было невозможно, ветер дул с моря. Но как только он сменился, мы тут же отправились в Тарс в ответ на твое приглашение…
Вот тебе и на! Получалось, что он ее не вызвал, а пригласил, и она милостиво соизволила это приглашение принять?
Вообще-то надо было строго спросить за то, что помогала Кассию, но спрашивать совершенно не хотелось. Тем более Клеопатра чуть приподняла бровь: