Анна вскрикнула.
Наслаждение было столь острым, что это походило на боль. Артур прикусывал сосок зубами, проводил по нему языком и втягивал глубже в рот.
Анна ощутила жар и влагу между ног. Артур заставил ее обвить ногой его бедро и склонился над ее грудью.
Анна чувствовала, как его сердце бьется возле ее собственного, как его мускулы напряжены от желания. Она вся горела. Горела, как никогда прежде, и была возбуждена настолько, что уже не могла повернуть назад.
Его рот снова завладел ее губами, а его руки — о Господи! — скользнули между ее бедер.
Смущенная Анна попыталась сжать колени, но Артур не позволил ей сделать это. Он отвлекал ее, лаская губы медленными и долгими прикосновениями языка, в то время как его палец проник в интимную влагу ее лона и усилил наслаждение.
Тело Анны затрепетало от его прикосновений, а ее протест потонул в волне сотрясшего все тело облегчения. Это было так восхитительно, так удивительно прекрасно!
— Господи, ты такая влажная!..
Их глаза встретились, и он удерживал ее взгляд, пока его палец с нежной настойчивостью скользил внутри ее тела. Этот момент был самым порочным и эротичным в ее жизни.
Анна с шумом вздохнула, пытаясь умерить свои ощущения, но волны экстаза обрушивались на нее с неправдоподобной скоростью одна задругой, и казалось, сердце разорвется от переполнявшего ее наслаждения.
Лицо Артура походило на маску боли. На лбу у него выступила испарина. Его взгляд все еще удерживал ее взгляд; темный и проникновенный, он приковывал ее к себе и заставлял сердце сжиматься от счастья. Она читала в его глазах признание, и это было правдой, давно известной ей. Связь между ними оказалась чем-то особенным. И он тоже чувствовал и сознавал это.
Анна не понимала, что с ней происходит, но происходящее было прекрасно.
Каждое движение его руки все ближе подводило ее к последней черте, к пику наслаждения, о котором она не подозревала. Она беспомощно извивалась в его объятиях, и тело ее молило о большем…
— Не сдерживайся, дай себе волю, — шептал он. — Я хочу видеть трепет твоего тела.
Его охрипший голос проник сквозь последние рубежи ее девической сдержанности. Ее дыхание на мгновение прервалось, потом воздух вырвался из груди вместе с криком, а тело, казалось, разрывает на части отчаянный спазм наслаждения.
Это был самый удивительный и прекрасный момент в ее жизни, но, глядя в темные глубины его удивительных глаз, Анна поняла, что этого недостаточно. Ее страсть была удовлетворена, однако сердце требовало большего — полного завершения. Она жаждала более глубокой связи. Ей хотелось почувствовать его внутри. Всего и навсегда.
«Я люблю его». Конечно. Ей это было ясно. Она была в этом уверена. И теперь она могла только гадать и удивляться, что могла думать иначе.
В сердце своем Анна знала, что нашла человека, с которым хотела бы разделить всю жизнь.
Сквозь окутывавшую их дымку наслаждения проник какой-то звук.
Артур замер, почувствовав что-то ужасное. Едва заметное дуновение воздуха…
Он выбранился и отпрянул от Анны, хотя все его тело протестовало.
— Прикройся, — сказал он, оправляя ее платье.
Дверь со скрежетом открылась.
В двери стоял сэр Хью Росс, и его стальной взгляд впитывал каждую мелочь происходящего.
Хотя Анне удалось прикрыться, невозможно было скрыть то, что только что происходило. Щеки Анны пылали, глаза были затуманены.
Но едва она увидела Хью, как ужас стер с ее лица всякие признаки недавно испытанного наслаждения.
Артур инстинктивно встал так, чтобы загородить ее своим телом.
Повисла мертвая тишина.
Сэр Хью стоял безмолвный, как камень. Слишком безмолвный. Он будто выжидал момента, когда удобнее прыгнуть на добычу.
— Я услышал крик, — сказал наконец сэр Хью. — И подумал, что вам, возможно, плохо. — Лицо его исказилось от отвращения, а голос источал презрение. — Но, как я понял, вас не следует спасать?
Анна издала мучительный звук, отозвавшийся болью в сердце Артура. Понимая, что должен защитить ее от гнева сэра Хью, он повернулся к ней и обнял за плечи.
— Идите в свою комнату! — сказал он резко.
Она попыталась протестовать, но он заставил ее замолчать.
— Поговорим об этом позже. Сейчас мне нужно кое-что выяснить с сэром Хью. Доверьтесь мне.
Он посмотрел ей в глаза. Она выглядела сконфуженной, потрясенной и испуганной, готовой в любой момент разрыдаться. Ему стало трудно дышать. В сердце его будто повернули нож. Это была его вина. И его ошибка.
Он осторожно тряхнул ее, стараясь привести в чувство.
— Анна, вы понимаете?
И тогда она посмотрела на него, казалось, не осознавая, что он снова держит ее в объятиях.
— Все будет хорошо, — пообещал он, понимая, что это неправда.
Как могло быть все хорошо? Он не только лгал ей, но и расстроил ее планы и надежды на альянс с Россом.
Анна кивнула и вышла.
Артур чувствовал себя негодяем. Негодяем с холодным сердцем. И знал, что никогда не простит себе того, что сделал с ней. Анна этого не заслуживала.
Счастливый дом, любящий муж, полудюжина детишек — вот о чем она мечтает.
Но он никогда не сможет ей этого дать. Все, что он мог, — это оставить ее с разбитым сердцем…
Он, конечно, не лишил ее девственности, но когда она узнает правду о нем, это будет все равно что лишиться невинности. Да нет, это убьет ее.
— Я должен вас убить, — сказал Росс, когда дверь за Анной закрылась.
Рыцарь пытался пригвоздить его взглядом к полу, но Артур встретил этот взгляд с вызовом.
— Так сделайте это!
Взгляд Росса стал еще жестче.
— Не могу, потому что тогда придется объяснять, почему я это сделал.
Уверенность в его голосе вызвала у Артура улыбку. Они были примерно одного возраста и даже примерно одинакового роста и сложения. Но у Росса не было такой сноровки. Потому умереть было суждено не Артуру. Но, судя по всему, сэр Хью этого не знал.
Тогда почему…
Внезапно он понял причину.
— Вы не хотите, чтобы все узнали, что девушка вас унизила. Дважды. Сначала она не приняла вашего предложения, а потом, приехав в ваш дом, нашла наслаждение в объятиях другого мужчины.
Правдивость этого открытия подтвердило выражение лица Росса.
Он вспыхнул от гнева, и вокруг его рта обозначились белые линии по контрасту с румянцем щек.
— Вы ее осквернили?
Артур сжал зубы. Это не его собачье дело! Ему хотелось предъявить на Анну права, но чтобы спасти то, что еще оставалось от ее репутации, он сказал: