— Но ты невесел? — Отец принял новый бокал вина, жадно выпил. — Сынок, я сказал им правду. Пусть в удобной форме, но правду.
— И про убийц князя? И про военный поход против нас?
— Да. Война будет. Если ее еще не готовят в Кенчи-пьяше, то только по собственной глупости. Князь умер, потому что не захотел слушать нас, предпочтя Валье, Шоса и других. Они его настоящие убийцы. Кстати, свидетели уже здесь?
— Нет, я сказал им прийти к обеду.
— Пошли немедленно! Пусть никто не уходит из здания, пока не сделаем все дела. Суд должен состояться, я буду говорить! — Урле в возбуждении расхаживал по кабинету, прежде принадлежавшему председателю Совета. — Я только теперь понял, что хочу сказать. В лице Валье я буду обвинять всех, всю эту гнилую систему Святых Отцов. Много накипело… Нужна реформация.
— «Реформация». — Манен для памяти записал новое слово. — Что это означает?
— Пересмотр всех наших взглядов. Мы должны еще раз прочесть Книги и выкинуть все лишнее, наносное! Скорее бы разобраться с городом, потом с Иштемширом, и я начну тебе диктовать новую Книгу. Правда, многое уже готово… Ты перенес сюда записи или оставил в подвале?
— Принесу, как только будет свободная минутка. Простите, отец, но я сомневался в нашем успехе.
— А теперь?
— Теперь не сомневаюсь, — вздохнул Манен и занялся починкой перьев.
— Вот еще что: пусть дружинники начинают собирать ополчение. Это всегда успокаивает людей. Полезно иногда постоять в строю.
Урле вернулся к окну, осторожно выглянул. Внизу спорили, ругались, где-то, кажется, даже дошло до драки, но били, насколько мог понять отец, защитника старых порядков, причем били шестеро одного.
«Приемлемое соотношение сил, — ухмыльнулся Урле. Очень даже приемлемое».
Он снова поднялся на подоконник, помахал рукой, привлекая внимание. Шум понемногу стих.
— Только что прибежал гонец из Иштемшира! Нам объявлена война, бургомистр получил право на кровь от Совета Святых Отцов! Сюда идут имперские гвардейцы, усиленные стражниками и морской дружиной Иштемшира! Готовится армия и в Никее!
Кто-то сразу принялся выкрикивать угрозы и оскорбления в адрес соседей, но большинство примолкло, война — дело серьезное. И тогда Урле усмехнулся как мог широко, показав все зубы, чтобы всем было ясно его отношение к этой новости:
— Они просчитались! Я уже послал за помощью к нашим друзьям! Через два-три часа, не больше, придет подмога — целая армия закованных в железо сильнейших в мире воинов! Мы не будем воевать, нас защитят от нападения. Атори, добрые люди, исправившиеся грешники, Третьи Люди, пройдут через Грохен маршем и никого не тронут. Вы сами увидите, что вам лгали. Мы ждем друзей, которые не пустят к нам врагов ни из Ада, ни из Иштемшира, ни из Никеи! Ноосат неприступен. Тот, кто еще сомневается, пусть просто немного подождет. А вечером все приходите на суд, задайте якобы святым отцам несколько вопросов!
Вторая речь не слишком удалась, запал прошел, но хватило и этого. Урле вернулся в комнату, снова потянулся за вином.
— Я должен отдохнуть, чтобы к вечеру быть свежим. Но когда атори пойдут, разбуди меня, сынок. Надеюсь, в городе не найдется дурака швырнуть в них камень…
— А что, если найдется?
— Мне обещали, что атори не отреагируют, даже если десяток из них убьют, — вздохнул Урле. — Но лишь обещали… Не знаю. Надо будет нам сразу хватать бунтовщиков. Пусть командир дружины тоже будет здесь.
— Слишком много лжи, — покачал головой Манен. Я согласен со всем, отец, но лжи слишком много. Этот командир, он человек или нет?
— Человек. Атори.
Манен спустился к газетчикам, отдал им проверенный текст. Те принялись за работу, и уже через час были готовы десять полотнищ, размером поменьше обычного, зато с буквами покрупнее. Речь Урле слышал почти весь город, теперь Грохен должен ее еще и прочесть.
Двум «грачам», уходившим к Иштемширу, все это было бы, наверное, очень интересно, но они и так знали достаточно. Шаг за шагом они удалялись от Грохена, чтобы не вернуться в этот проклятый город уже никогда.
Леппе спешил, и Шели Грамми перестал с ним спорить. Он нес в руках арбалет, едва прикрытый мешком, и с жалостью смотрел на хромающего впереди товарища. Леппе искал смерти, он слишком тяжело воспринял гибель Вика. Кто бы мог подумать?
Дорога оставалась пуста, даже трактиры выглядели вымершими. Это было странным: наверняка кто-то должен был заночевать в этих заведениях, чтобы появиться в Грохене рано утром. Шели хотел бы постучаться, просто ради интереса выяснить, все ли в порядке, но Леппе не останавливался.
Дорога постепенно забирала к западу, делая тот самый крюк, который «грачи» удачно миновали через лес. Когда Хромой на короткое время скрылся от Шели за окаймляющим дорогу кустарником, у того кольнуло сердце.
— Сейчас?! — вслух поинтересовался у дорожной пыли иштемширец.
Через несколько шагов он снова увидел друга. Хромой стоял, широко расставив ноги и положив руку на эфес. Шели, пригибаясь, перебежал дорогу и заполз в кусты. Отсюда он видел лишь ноги Леппе и, конечно, не слышал, о чем тот говорил с подошедшими к нему. Несколько пар грубых сапог… Стараясь не задевать арбалетом за ветъи, Грамми приподнялся.
Это были не женщины, но атори в женском обличье. Ровно десять, каждая с самострелом за спиной. Они окружили Леппе, застыли, поглядывая то на него, то по сторонам. Худая длинноволосая девка, видимо вожак, о чем-то спросила у Ала. Тот не ответил, лишь повел в ее сторону саблей. Атори повторила, на этот раз помогая себе жестами. Шели ничего не понял, Леппе, по всей видимости, тоже
Тогда атори отошла, что-то визгливо крикнув своим. Сразу две взялись за самострелы. Леппе пятился к кустам, но убежать не пытался.
— Подонок! — прошептал Шели, опуская арбалет. — И ты меня бросил!
Хромой все решил сам, теперь новости в Иштемшир во что бы то ни стало должен доставить Грамми, больше некому. Нельзя надеяться, что Эшуд вернется из Ларрана, слишком высоки ставки. Так высоки, что Шели, возможно, все же удастся вымолить у Неба прошение за душегубство.
Первую стрелу Леппе ухитрился отбить, или же она лишь случайно попала в саблю. Но вторая пробила грудь, «грач» выронил оружие и упал ничком. Когда аторы подошла, чтобы дорезать его саблей, Шели закрыл глаза и опустил голову, прижался к земле.
Демоны не догадались поикать за кустами. О чем-то негромко переговариваясь, атори прошли в нескольких шагах от него. Не спеша, закинув самострелы за спину… Будто эта дорога принадлежала им.
Как только атори удалились, Шели вскочил и побежал. Глупо было надеяться, что Леппе жив, и все же… Атори ногами оттолкнули его труп чуть в сторону, даже не спрятали, а именно отпихнули. Удар сабли пришелся по шее, второго не потребовалось. «Грач» протянул было руку, но остановился: бесполезно. Единственное, в чем еще есть прок, — попытаться добраться до Иштемшира.