– Если бы ты не стал этого делать, Ксавьер, мы давно были бы рабами всемирного разума. Окта хорошо это понимает, как и я, и твои дочери. Так что пусть эта мысль не слишком сильно давит тебе на плечи.
Ксавьер подавил вздох.
– Я знаю, что ты прав, Манион, но я не хочу, чтобы моя беспощадная решимость победить стоила мне моей человеческой сути. – Он испытующе посмотрел в глаза тестю. – Если люди, подобно мне, станут похожими на машины, то это будет означать полный провал Джихада.
Мы можем изучить самые мелкие детали долгого хода человеческой истории, усвоив необозримое количество данных. Но почему мыслящей машине так трудно чему-то научиться на этом материале? И еще один вопрос: почему люди постоянно повторяют ошибки своих предшественников?
Эразм. Рассуждения о мыслящих биологических объектах
Даже после многих столетий опытов с различными человеческими объектами у Эразма не иссякали новые идеи. Очень много было способов тестировать этот интереснейший биологический вид. И теперь, когда он смотрел на мир глазами своего воспитанника Гильбертуса Альбанса, открывшиеся возможности казались независимому роботу свежими и интригующими.
Робот стоял в своих алых одеждах, отороченных золотистым мехом. Это стильно и впечатляет, думал он. Лицо из текучего металла было отполировано до такого блеска, что в нем, словно в зеркале, отражалось красноватое солнце Коррина.
Юный Гильбертус тоже был безукоризненно одет, роботы-лакеи без устали мыли, отскребали и лелеяли мальчика. Несмотря на два года непрерывного обучения и подготовки, мальчишка оставался диким зверенышем, который то и дело буйно восставал против дисциплины. Но Эразм рассчитывал, что со временем ему удастся преодолеть этот изъян.
Они вдвоем стояли снаружи ограды запертого загона для рабов и тестировали людей. Многие представители этих рабов находились на низшем уровне социального порядка, мало отличаясь от животных. Они принадлежали к тому слою, из которого Эразм в свое время, два года назад, извлек Гильбертуса. Но были и другие люди – более хорошо обученные, образованные слуги, ремесленники и повара, которые работали на вилле Эразма.
Глядя в широко открытые невинные глаза мальчика, Эразм не мог понять, помнит ли Гильбертус свое жалкое и мучительное пребывание в грязи рабского барака или он просто выбросил из памяти всякое воспоминание, научившись организовывать свои умственные способности так, как учил его робот-наставник.
Сейчас им предстояло провести последний эксперимент, и мальчик с любопытством взирал на отобранную группу; люди тоже смотрели, не скрывая тревоги и страха, на робота и мальчишку. Сенсоры независимого робота уловили присутствие в воздухе испарений пота, учащенное сердцебиение рабов и другие явные признаки нарастающего стресса. Почему они так сильно нервничают? Эразм желал бы проводить эксперимент в чистых условиях, но его пленники слишком сильно его боялись. Они были уверены, что независимый робот собирается причинить им какое-то зло, а Эразм не мог обмануть их так, чтобы отвлечь от страха.
Он не трудился скрывать довольную улыбку. В конце концов, они были правы в своем недоверии и страхе.
Стоявший рядом мальчик ничем не проявлял своего любопытства и просто молча наблюдал. Это был один из первых уроков, преподанных ему Эразмом. Несмотря на все усилия Эразма, Гильбертус Альбанс по-прежнему отличался весьма скудными познаниями. У него была столь малая база данных, что было бы совершенно бесполезным задавать ему бесконечную последовательность выбранных наугад вопросов. Поэтому мыслящая машина учила его в логической последовательной манере, выстраивая факты, вытекающие один из другого.
Пока результаты представлялись роботу удовлетворительными.
– Сегодня мы начинаем серию тестов по вызванным реакциям. Эксперимент, свидетелем которого ты сейчас станешь, разработан специально для демонстрации панической реакции. Прошу тебя наблюдать за диапазоном изменений поведения, чтобы потом сделать общие выводы, основанные на относительном уровне состояния рабов.
– Слушаюсь, господин Эразм, – ответил мальчик, ухватившись за перекладины забора.
В последние дни Гильбертус вел себя так, как ему было сказано, – это было значительное улучшение по сравнению с его прежним неукротимым поведением. Тогда Омниус высмеивал Эразма, говоря, что ему никогда не удастся цивилизовать дикого подростка. Когда не помогали простая логика и здравый смысл, Эразм использовал прямое принуждение и методическую тренировку вместе с системой вознаграждений и наказаний, эффект которой можно было произвольно усилить введением известных лекарств, модифицирующих поведение. Сначала фармакологические средства погружали Гильбертуса в состояние, близкое к ступору. Произошло значительное, можно даже сказать, решающее прекращение деструктивного поведения, тенденция к которому препятствовала дальнейшему процессу воспитания.
Потом Эразм уменьшил дозу, и теперь мальчик вообще редко нуждался в лекарственном успокоении. Гильбертус наконец смирился со своим новым положением. Если он даже и помнил свое ничтожное существование, то рассматривал нынешнее положение как возможность, как преимущество. Эразм был уже на сто процентов уверен, что с торжеством сможет продемонстрировать Омниусу этого мальчика и доказать всемирному разуму, что он, Эразм, понимает сущность человека лучше, чем всезнающий компьютер.
Но Эразм имел в виду не только победу в соревновании со всемирным разумом. Эразм испытывал радость, наблюдая и регистрируя успехи, которые делал Гильбертус, и желал продолжать свои изыскания, даже когда от них откажется сам Омниус.
– Теперь смотри внимательно, Гильбертус. – Эразм подошел к воротам, открыл замок и вошел внутрь ограды.
Ворота с негромким щелчком закрылись за его спиной, и Эразм ринулся в толпу рабов, толкая их и сильными ударами сбивая с ног. Люди начали метаться, пытаясь увернуться от пинков и ударов, спрятаться. Рабы отворачивали глаза, словно это могло сделать их незаметными. Это удивляло Эразма, так как они старались уклониться от его нападения, основываясь на чисто человеческих представлениях о том, что может привлечь к ним внимание другого человека. Он же, будучи сложно устроенным независимым роботом, выбирал жертвы случайно, основываясь на сугубо объективных данных.
Вытащив из-под одежды большой пистолет, робот навел его на первую попавшуюся жертву – ею оказался какой-то старик – и выстрелил.
Звук выстрела грянул как гром, отдался гулким эхом – казалось, именно этот грохот повалил на землю разорванное крупнокалиберной пулей тело старика. Следом за выстрелом раздался многоголосый крик, в толпе началась паника. Объекты опыта носились по загону, как стадо обезумевшего скота, – люди и сложные роботы-помощники.
– Смотри, как они бегают, – сказал Эразм. – Правда, захватывающее зрелище?
Мальчик, на лице которого отразился неподдельный ужас, молчал.
Эразм навел оружие на следующую случайную цель – беременную женщину – и выстрелил. Восхитительно! Робот наслаждался.