Один из офицеров, сняв с плеча ружье, выбежал в тускло освещенный коридор. Спустя несколько секунд он крикнул:

— Здесь ничего и никого, милорд барон! — Голос его звучал глухо и как-то пусто, словно сам этот зал высасывал звуки и свет из воздуха. — Я никого не вижу.

Барон принялся ждать. Чувства его обострились до предела. По спине тек холодный пот, он прищурил свои черные паучьи глаза, но больше от злобы, чем от страха.

— Проверьте все ближние коридоры и залы и доложите. — Барон выглянул в темный коридор, но не стал выходить, опасаясь ловушки. — И постарайтесь не перестрелять друг друга.

Его люди скрылись из глаз, и постепенно он перестал слышать их топот и крики. Зал был похож на усыпальницу. Было дьявольски холодно. Он проковылял в нишу, прислонился к стене и стал ждать, приготовившись защищаться в случае необходимости. Харконнен вытащил из кобуры пистолет, заряженный отравленными стрелами, проверил обойму и… затаил дыхание.

Светильники начали мигать. Обстановка была гипнотизирующей.

На пороге, едва переводя дыхание, появился один из гвардейцев.

— Пойдемте со мной, милорд барон, вы должны это увидеть.

Растерянный солдат провел барона вниз по короткой лестнице, потом по коридору мимо библиотеки, где продолжали работать дисплеи фильмов. Из мониторов доносились слова, которые никто не слушал, потому что в зале библиотеки не было ни души. Подушки кресел были до сих пор примяты, здесь только что сидели люди. Все ушли, не потрудившись даже выключить программы. Приглушенные звуки, доносившиеся из громкоговорителей, напоминали голоса призраков.

Барон погружался во все большее отчаяние, переходя со своими солдатами из зала в зал, а потом из здания в здание. Они не нашли никого, никого даже после того, как солдаты применили примитивные детекторы живого. Где ведьмы? В катакомбах? Куда подевалась Кристэйн?

От гнева барона бросило в жар. Как он может предъявить свои требования Верховной Матери, если не может ее найти? Может быть, Харишка просто пытается выиграть время? Избегая конфронтации, она стремится погасить его месть. Неужели она думает, что он просто так развернется и уедет?

Барону было ненавистно чувство беспомощности. Взмахнув тростью, он разнес вдребезги ближайшее считывающее устройство, потом принялся крушить все, что попадалось под руку. К нему с энтузиазмом присоединились солдаты, начав переворачивать столы, круша полки и разбивая огромными фолиантами оконные стекла.

Они ничего не добились этим вандализмом.

— Хватит, — сказал барон, снова выходя в коридор.

Потом он очутился в большом кабинете; золотая табличка говорила о том, что это рабочий кабинет Верховной Матери. На темном полированном столе не было ничего, никаких папок, никаких записей; стул стоял, повернутый под таким углом к столу, словно с него только что поспешно встали, отодвинув от стола. На керамическом блюде до сих пор дымилось какое-то благовоние, отдававшее запахом чеснока. Барон сбросил кадильницу со стола, рассыпав ароматический пепел по полу.

Проклятые ведьмы. Барона била дрожь. Он и его люди, пятясь, покинули кабинет.

Оказавшись снаружи, барон потерял всякое представление о том, где находится, у него появилось чувство, что он безнадежно заблудился. Ни он сам, ни его солдаты не могли понять, по какому коридору надо идти, чтобы вернуться на корабль. Барон решительно вышел в парк и направился в переход, ведущий в большое оштукатуренное здание, в окнах которого горел свет.

В большом обеденном зале на столах стояли тарелки с дымящейся едой, скамьи были в полном порядке, аккуратно придвинутые к столам. В зале не было людей. Там не было никого.

Один из солдат пощупал пальцем кусок мяса на тарелке.

— Не трогай, — рявкнул барон, — на мясе может быть яд, действующий через кожу.

От ведьм можно ожидать чего угодно. Солдат отпрянул от стола.

Командир отряда, побледнев, рыскал глазами по залу, его форма промокла от пота.

— Они были здесь всего несколько минут назад. Мы ведь и сейчас чувствуем запах пищи.

Барон выругался и с грохотом опустил свою трость, украшенную изображением червя, на стол. На пол посыпались осколки разлетевшихся вдребезги тарелок и чашек, смешанные с остатками еды. Грохот эхом отразился от потолка и стен. Грохот стих… и ничего не произошло.

Люди барона применили детекторы, поискали людей под столами и даже вскрыли пол, они обшарили все, но безуспешно.

— Проверьте, на что калиброваны эти детекторы живого. Ведьмы где-то здесь, будь они прокляты!

Барон дымился от злости, наблюдая, как суетятся его люди. По коже ползли мурашки. Ему показалось, что он слышит тихий, приглушенный смех. Но потом это впечатление исчезло во всепоглощающей тишине.

— Вы не хотите, чтобы мы сожгли это место, мой барон? — спросил командир, горя желанием устроить большой пожар.

Барон представил себе, как пылают постройки Школы Матерей, как проваливаются в ад все хитроумные планы селекции, как исчезают в огне наполненные вековой мудростью книги. Может быть, и эти одетые в черное ведьмы попадут в ловушку и сгорят заживо. На такое стоило посмотреть.

Однако он отрицательно покачал головой в ответ на вопрос. Пока ведьмы не скажут ему, как вылечиться, он не может нанести им удар.

Но потом, однако… он отплатит им за даром потраченное время.

~ ~ ~

Реальности не существует — есть только придуманный нами порядок, который мы накладываем на все сущее.

Основное учение Бене Гессерит

Джессике все это напоминало детскую игру, хотя игра была со смертью.

Шурша, словно летучие мыши, Сестры заполнили обеденный зал, удивленно наблюдая за причудами барона и водя его за нос, как при игре в прятки. Некоторые Сестры залезли под столы; Джессика и Мохиам прижались к стене. Все женщины дышали совершенно бесшумно, сосредоточившись на создании иллюзий. Никто не произносил ни слова.

Все были абсолютно видимы, но введенные в заблуждение солдаты Харконненов и сам барон не могли ни видеть, ни ощущать их присутствия. Барон видел только то, что хотели Сестры Бене Гессерит.

Во главе центрального стола стояла смуглая престарелая Верховная Мать, улыбающаяся, как школьница, устроившая большую шалость. Харишка, сложив на груди худые руки, смотрела, как преследователи приходят во все большие растерянность и возбуждение.

Один из солдат прошел буквально в сантиметре от Джессики. Он так размахивал индикатором живого, что чуть не ударил ее по лицу. Однако солдат не увидел ничего, кроме лживых показаний своего прибора. На дисплее сканера мелькали верные данные, но гвардеец не обратил на них никакого внимания. Нелегко одурачить прибор… не то что человека.

Жизнь — это иллюзия, которую мы кроим согласно своим потребностям, подумала она, вспомнив затверженный урок Преподобной Матери Мохиам. Каждая послушница знала, как затуманить зрение, самое уязвимое из человеческих чувств. Сестры издавали едва слышные звуки, осторожно перемещаясь с места на место.