Он нагнетал обстановку, плел что-то невероятное, пугал Кабалкину, уговаривал, обманывал, подлавливал, и чем дальше, тем больше убеждался в том, что Любовь Григорьевна действительно к Аничковой не ходила. Никакой реакции ни на имя психолога, ни на упоминание ее адреса, ни на рассказы о ее убийстве и о беспутном племяннике.
Или Кабалкина актриса каких поискать, или она и в самом деле в этом преступлении не замешана.
А кто тогда замешан? Кто договаривался с Аничковой о встрече, назвавшись Любовью Кабалкиной из фирмы «Планета»? Кто велел племяннику вырвать листок из ежедневника? И в конце-то концов, кто ее убил?
Ладно, Селуянов придумал какую-то комбинацию, вчера он как следует напугал Кабалкину, сегодня попросил Зарубина еще подлить масла в огонь, теперь будет ждать, что Кабалкина предпримет. Возле дома мальчонка пасется, наверное, тот, о котором Селуянов предупреждал, так что, ежели Любовь Григорьевна куда соберется, все будет под контролем.
Посмотрим. Свою часть работы Зарубин сделал, можно ехать отчитываться.
Только вот на душе тяжело – просто невыносимо.
Утро, начавшееся так славно, к полудню перешло в сплошную нервотрепку.
Чистяков поднялся ни свет ни заря, чтобы не опоздать на работу, Настя же, пренебрегая обязанностями хорошей жены, проспала до девяти и посмотрела очень интересный сон, вместо того чтобы приготовить мужу завтрак и проводить его до крыльца.
День обещал быть недождливым и даже полусолнечным, Настя отлично выспалась и с большим удовольствием наверстала двухдневный план по пушистым воздушным булочкам, на которые вчера утром даже смотреть не хотела. Масла и джема при этом было употреблено весьма немало. Изрядно, можно сказать, употреблено.
Посмеиваясь над собой, она надписала и расклеила по всему первому этажу бумажки с надписью «Снять с охраны». Полюбовалась на расцвеченный желтыми квадратиками дизайн и завалилась на диван с намерением предаться очередному этапу «разгребания хлама», как называл эту умственную работу Павел Дюжин. Ей удалось за несколько дней упорного труда «простить и отпустить» и начальника, и саму себя, но вот с гордыней предстояло повозиться как следует. Настя даже не ожидала, что этого замечательного греха в ней окажется так много, и у нее возникало ощущение, что она словно выгребает его из себя лопатой, а он все не кончается и не кончается. Она старательно вспоминала всю свою жизнь, выискивая обиды, когда ей казалось, что с ней обошлись не так, как она того заслуживала, она же была такой хорошей и сделала все правильно, а ее не оценили, не похвалили, а иногда даже и ругали. Она вытаскивала на поверхность все ситуации, когда пыталась думать и решать за других и настаивать на правильности своей точки зрения. С ужасом и отвращением вспоминала она, как мучилась подозрениями в адрес отчима и как ненавидела себя за недоверие к близкому человеку, при этом ни словом не обмолвившись об этом Чистякову. Почему? Сейчас она уже не помнила этого отчетливо, прошло несколько лет. Кажется, она была уверена, что он не поймет ее страданий. Или боялась упасть в его глазах, не хотела выглядеть дурой, легко пошедшей на поводу у первого же подозрения. Одним словом, заранее за него решила, что и как он будет думать и чувствовать. Она же такая умная, так хорошо изучила характер своего мужа и знает про него все заранее. И что же это, если не гордыня? Она, матушка, она самая и есть. Высказать себе все, попросить прощения у Лешки, простить себя…
На память пришла фраза из популярного фильма: «Прости ты меня, дуру глупую!» Настя невольно улыбнулась, и на ближайшие несколько часов это оказалось последним мгновением легкой и теплой радости.
С дивана ее поднял телефонный звонок.
– Доченька, – послышался уверенный голос матери, – я устроила тебе консультацию у очень хорошего врача. Тебе нужно быть у него сегодня с четырех до пяти, он будет ждать. Запиши адрес.
– Какого врача? Зачем? – растерялась Настя.
– Как это зачем? У тебя так долго не проходят боли, и ваши врачи в госпитале не знали, почему. Значит, нужно показаться специалисту, который в этом разбирается. Это очень хороший врач, я попросила…
Далее следовал длинный перечень знакомых, через которых матери удалось договориться о консультации. Сегодня с четырех до пяти.
– Мам, да у меня все в порядке, – Настя еще пыталась сопротивляться, хотя умом понимала всю бесполезность этой затеи. – С чего ты взяла, что у меня боль не проходит? Она проходит, честное слово.
– Ты никогда не говоришь мне правду, я тебя знаю, – безапелляционно заявила мать. – Ты же никогда не пожалуешься, у тебя всегда все в порядке, а я видела, как ты мучилась, когда в госпитале лежала. Если бы с ногой все было в порядке, ты бы ходила гораздо лучше.
– Но я же за городом! Как я буду добираться?
– Попроси Алешу, пусть приедет и отвезет тебя.
– Он работает…
Не рассказывать же маме, что случилось позавчера, и как она боялась, и как Лешка приехал ее спасать посреди рабочей недели, и что он только недавно уехал и было бы совершенно бессовестным заставлять его немедленно разворачиваться и ехать назад, чтобы везти ее в Москву к доктору. Матушка не должна беспокоиться за нее, Настя давно уже выбрала для себя роль дочери, у которой «все в порядке».
– Значит, вызови такси. Настюша, не надо нагромождать проблемы там, где их нет. Вот с ногой у тебя действительно проблемы, и ты должна ими заниматься, а транспорт – вопрос абсолютно решаемый. Съезди к врачу и вечером обязательно позвони мне, что там и как.
Настя покорно записала адрес и имя врача. Ну и влипла же она! Не ехать – мама смертельно обидится, вон сколько людей она на ноги подняла, чтобы найти самого-самого крутого специалиста по переломам. И все эти люди будут ворчать и на маму, и друг на друга, мы, мол, договаривались, искали, просили, а больная не явилась на прием. Придется ехать.
Но как, интересно знать? Все, кого можно попросить помочь, работают, и срывать их с места вот так, с бухты-барахты, просто неприлично. Может, и в самом деле вызвать такси? Водитель отвезет ее к врачу, подождет, сколько нужно, и привезет обратно. Интересно, сколько это может стоить? Еще небось и не каждая фирма подает машины в область. Ладно, нечего рассуждать на пустом месте, надо брать телефонную книжку, где записано штук пять телефонов разных фирм, и начинать обзвон.
Настя потянулась за книжкой, которая еще со вчерашнего вечера лежала на видном месте, и обнаружила приклеенный к обложке листочек-стикер, на котором ее же почерком было выведено: «Самарин Валентин Николаевич», адрес и домашний телефон. А что, если попросить его? Уж ему-то, должно быть, совершенно все равно, куда ехать.
Настя быстро набрала номер и услышала в трубке женский голос:
– Его нет, он будет только поздно вечером.