Тем временем приходская гильдия договорилась с Мостником о починке моста. Элфрик был, разумеется, против, но уже не мог утверждать, что он лучше всех, и даже почти не спорил. Мерфин энергично принялся за работу. Поставил коффердамы вокруг тех быков, где появились трещины, вычерпал воду и начал заполнять углубления под ними раствором со строительным мусором. Чуть позже он навалит вокруг быков большие булыжники — что собирался сделать с самого начала, — уберет ужасные скобы Элфрика и заделает щели раствором. Если сработать на совесть, трещины больше не появятся.
Но ему очень хотелось построить башню. Это нелегко. Чертежи должны одобрить аббатство и приходская гильдия, во главе которых в настоящий момент стоят два его заклятых врага — Годвин и Элфрик. А настоятелю еще придется искать деньги.
Для начала Мерфин уговорил Марка выставить свою кандидатуру на выборах олдермена вместо Элфрика. Выборы проходили каждый год, на День всех святых, первого ноября. Как правило, почти всех олдерменов переизбирали без всяких разговоров, пока они не уходили в отставку или не умирали. Однако формально допускались и другие кандидаты. Нынешний, к примеру, и сам выдвинул себя, когда должность еще занимал Эдмунд.
Ткача долго уговаривать не пришлось. Ему не терпелось сбросить недалекого строителя, настолько тесно связанного с Годвином, что существование приходской гильдии вообще теряло смысл. В действительности городом правило аббатство — упрямое, невосприимчивое к новому, не заботившееся об интересах горожан.
Оба кандидата начали набирать союзников. У старого были свои приверженцы — в основном те, кому он давал работу или у кого покупал материалы, — однако после истории с мостом его репутация сильно пострадала и ряды их поредели. Сторонники нового кандидата, напротив, ликовали.
Мерфин каждый день заходил в собор и осматривал фундамент мощной колонны, обнажаемый Иеремией. Фундамент, скрепленный строительным раствором, был выложен слоями из таких же камней, что и весь собор, но их менее аккуратно подгоняли друг к другу, поскольку все равно не видно. Каждый нижний слой чуть шире верхнего, как в пирамиде. По мере углубления ямы строитель тщательно обследовал каждый уровень и не находил никаких дефектов, однако не сомневался, что скоро найдет.
Фитцджеральд никому не говорил, что у него на уме. Если его подозрения подтвердятся и башня тринадцатого века окажется слишком тяжела для фундамента двенадцатого века, то решение может быть лишь радикальное — сносить и строить заново. И новая башня станет самой высокой в Англии…
Как-то в середине октября в собор пришла Керис. Стояло раннее утро, и осеннее солнце светило в большое восточное окно. Монахиня встала на краю ямы, и ее голову нимбом окружал капюшон. Сердце Мерфина забилось быстрее. Может, сейчас она ему ответит. Мастер нетерпеливо вскарабкался по лестнице.
Дочь Эдмунда была красива, как всегда, хотя яркий солнечный свет выдавал небольшие изменения, произошедшие за девять лет. Кожа уже не такая гладкая, а около губ появились малюсенькие морщинки, но в зеленых глазах светился тот же быстрый ум, который Мостник так любил. Остановились поговорить в южном приделе возле колонны, где он ее когда-то обнимал.
— Очень рад тебя видеть. Ты все время пряталась.
— Я монахиня, мне полагается прятаться.
— Но ты же хочешь снять обет.
— Я еще не приняла решение.
Зодчий приуныл.
— И сколько тебе нужно времени?
— Не знаю.
Мастер отвернулся, не желая, чтобы она видела, как болезненны для него ее колебания, и промолчал. А что говорить? Что она поступает неразумно? К чему?
— Ты, наверно, собираешься в Тенч навестить родителей.
Фитцджеральд кивнул:
— На днях; они хотят видеть Лоллу.
Сам он тоже очень хотел их видеть и откладывал поездку только из-за работы.
— Пожалуйста, поговори с братом про Вулфрика из Вигли.
Мерфин хотел говорить о себе и Керис, а вовсе не о Гвенде и Вулфрике, и ответил холодно:
— И что я должен сказать?
— Вулфрик теперь работает даже не за деньги, за одну еду, потому что Ральф не дает ему ни пяди земли.
Строитель пожал плечами:
— Парень сломал ему нос.
Разговор перерастал в ссору, и архитектор спросил себя, а почему он, собственно, злится. Керис не обращалась к нему много недель, а заговорила про Гвенду. Понял, что обиделся на то, какое место Гвенда занимает в ее сердце. Говорил себе, что это недостойно, но ничего не мог с собой поделать. Монахиня вспыхнула с досады.
— Это было одиннадцать лет назад! Может, хватит?
Фитцджеральд успел забыть, как яростно они могли ссориться с Керис, но теперь вспомнил и принял небрежный вид.
— С моей точки зрения, хватит. Но в данном случае важна точка зрения Ральфа.
— Тогда сдвинь эту точку зрения! — приказала она.
Мастер обиделся и шутливо ответил:
— Как прикажете.
— Издеваешься?
— Да просто я не у тебя на службе, а ты, судя по всему, считаешь иначе. И я чувствую себя немного дураком.
— О, ради Бога! — воскликнула Керис. — Обиделся на то, что я о чем-то попросила?
Почему-то ему вдруг показалось, что она приняла решение отказать ему и остаться в монастыре. Строитель попытался сдержаться.
— Когда мы были вместе, ты могла просить меня о чем угодно. Но поскольку теперь допускаешь возможность, что отвергнешь меня, это несколько дерзко.
Сам понимал, что вроде как читает ей нотацию, но не мог остановиться. Заговорив о том, что у него на сердце, он просто расклеится. Монахиня же была слишком возмущена и не замечала его состояния.
— Но я прошу не за себя!
— Признаю твое великодушие, и все же у меня такое ощущение, что ты меня используешь.
— Хорошо, ладно, тогда не надо.
— Конечно, я поговорю с Ральфом.
И вдруг его выдержка дала трещину. Мерфин развернулся и ушел, дрожа от какого-то всеохватного чувства, которое не мог, однако, определить. Направляясь к яме, он изо всех сил старался взять себя в руки, думая, как все глупо. Мастер обернулся, но Керис уже не было. Фитцджеральд остановился на краю ямы, глядя вниз в ожидании, пока буря уляжется.
Через какое-то время зодчий увидел, что работы в соборе достигли решающей стадии. Котлован уходил вниз на тридцать футов, рабочие обнажили уже всю каменную кладку и приступили к тому, что залегало ниже. С Керис он сейчас все равно ничего не может поделать. Лучше сосредоточиться на фундаменте. Архитектор глубоко вздохнул и спустился по лестнице.
Наступил момент истины. Пока он наблюдал за работами, его немного отпустило. Мостник осмотрел грунт под фундаментом — песок, мелкие камни. Когда рабочие сняли илистый слой, в яму посыпался песок. Мерфин велел им остановиться, встал на колени и набрал в ладонь песка. Почва здесь другая — значит, строители что-то засыпали в фундамент. Он предвкушал открытие, и раздражение после разговора с Керис утихало.