Дело Элфрика перенял муж Гризельды Гарольд Каменщик. Мерфин держал его за средненького строителя, хоть и аккуратного. Гарольд лишился монополии на работы в аббатстве, благодаря которым разбогател тесть. Каменщик подошел к олдермену:
— Говорят, ты собираешься ставить шпиль без опалубки.
— Шпиль-то узкий, — ответил Мерфин. — На что же ее ставить?
Муж говорил вежливо, но уже по одному быстрому ответу Керис могла сказать, что он недолюбливает Гарольда.
— Если бы он еще был круглым, — протянул тот.
Это Суконщица тоже поняла. При постройке круглого шпиля выкладывают нижний ярус, потом следующий — поуже. В таком случае опалубка не нужна: уровни плотно лежат друг на друге, и камни не падают. Но для пирамидальной конструкции данная схема не годится.
— Ты же видел чертежи, — заметил Мерфин. — Это восьмиугольник.
На квадратном ярусе по косой к углам башни примыкали декоративные башенки, облегчая общий вид и визуальный переход к восьмиугольному узкому шпилю. Этот прием Мерфин подсмотрел в Шартре, но он имел смысл только в том случае, если шпиль восьмиугольный. Гарольд спросил:
— И как же ты собираешься его ставить без опалубки?
— Подожди, увидишь, — отходя, ответил мастер.
Когда они шли по главной улице, целительница спросила:
— Почему ты не рассказал, как поставишь шпиль?
— Чтобы не выкинули из дела. Тогда с мостом, как только я выполнил самую сложную часть работы, от меня избавились и взяли кого подешевле.
— Да, помню.
— А сейчас они этого не могут сделать, поскольку никто не знает, как ставить шпиль.
— Тогда ты был молод, а теперь олдермен. Никто не посмеет тебя выгнать.
— Вероятно, нет. Но приятно осознавать, что никто и не может.
В конце главной улицы, где прежде стоял старый мост и сохранилась таверна «Белая лошадь» с дурной репутацией, Керис увидела прислонившуюся к стене шестнадцатилетнюю падчерицу в окружении молодых людей постарше. У красавицы Лоллы была смуглая кожа, полные губы и знойные карие глаза. Молодежь играла в кости и пила из больших кружек эль. Увидев, что девушка бездельничает на улице среди бела дня, Суконщица расстроилась, но не удивилась, а вот Мерфин рассердился. Он подошел к дочери, взял ее за руку и строго приказал:
— Пойдем-ка домой обедать.
Та откинула густые волосы движением, предназначавшимся явно не для отца.
— Не хочу, мне и здесь хорошо.
— Я не спрашивал, чего ты хочешь, — ответил Мостник, оттаскивая дочь.
От группы отделился красивый юноша лет двадцати, с курчавыми волосами и насмешливой улыбкой. Керис узнала Джейка Райли, молодого человека без определенного рода занятий, у которого тем не менее всегда водились деньги. Он подошел и, оскорбительно ковыряя в зубах щепочкой, спросил:
— В чем дело?
— Не твое собачье дело, — ответил Мерфин.
Джейк загородил ему дорогу:
— Девушка не хочет никуда идти.
— Отойди-ка, сынок, иначе тебе придется провести остаток дня в колодках.
Целительница с тревогой замерла. Муж в своем праве: он обязан следить за Лоллой, которая станет совершеннолетней только через пять лет. Но Джейк из тех, кто все равно может ударить, а потом усесться в колодки. Однако Суконщица не вмешивалась, зная, что Мерфин рассердится на нее. Джейк бросил:
— Ты, видать, ее отец.
— Ты прекрасно знаешь, кто я. Можешь называть меня олдерменом и говорить почтительно, иначе нарвешься на неприятности.
Джейк еще секунду нагло смотрел на зодчего, но затем отошел, небрежно бросив:
— Да ладно, подумаешь.
Керис вздохнула с облегчением, угроза драки как будто миновала. Мостник не любил рукоприкладство, но дочь могла довести и его. Все вместе пошли к мосту. Лолла освободилась от хватки отца и вырвалась вперед, скрестив на груди руки, мрачно опустив голову, хмурясь и бормоча что-то под нос. Ее уже не в первый раз заставали в дурной компании. Мерфин был вне себя от ярости, что дочь выбрала таких друзей.
— Почему она это делает? — спросил зодчий у жены на мосту.
— Бог весть. — Керис уже заметила, что так чаще ведут себя дети, пережившие смерть родителей. После смерти Сильвии за Лоллой ходили Беси Белл, леди Филиппа, экономка Мерфина Эм и, конечно, сама Керис. Может, она не знала точно, кого слушаться. Но эта мысль могла показаться упреком отцу Мерфину, и Суконщица не стала ее высказывать. — Я страшно ссорилась с теткой Петрониллой в этом возрасте.
— Из-за чего?
— Да то же самое. Ей не нравилось, что я бываю у Мэтти Знахарки.
— Это совсем другое. Ты не таскалась по сомнительным тавернам с бездельниками.
— Но Петронилла считала Мэтти дурной компанией.
— Все равно это не то же самое.
— А мне кажется, что одно и то же.
— Ты многому научилась у Знахарки.
Лолла тоже, несомненно, кое-чему училась у красавца Джейка Райли, но Керис промолчала — Мерфин и без того взбешен.
Остров полностью застроили, и он стал неотъемлемой частью города. Здесь даже поставили приходскую церковь. Когда-то еще молодыми людьми Мостник и Суконщица гуляли по пустырю, а теперь шли по дороге между домами, от которой под прямым углом отходили боковые улочки. Кролики давно исчезли. Почти всю западную часть острова занимал госпиталь. Керис бывала там каждый день, но все равно при виде аккуратных серых каменных стен, ровных рядов больших окон и по-солдатски выстроившихся каминных труб испытывала чувство гордости.
Через ворота прошли на участок Мерфина. Цвет укутал яблони как снег. Как всегда, вошли через кухню, хотя в доме был главный вход со стороны реки, никогда никем не использовавшийся. Даже блестящий архитектор может совершать ошибки, с улыбкой подумала Керис, но в который раз за сегодняшний день решила промолчать. Лолла взбежала по лестнице к себе.
— Всем добрый день! — послышался из комнаты женский голос.
Мальчики с радостными криками бросились в гостиную к матери. Мерфин и Керис тепло поздоровались с Филиппой.
Когда Суконщица вышла замуж за Мерфина, они с Филиппой стали свояченицами, но былое соперничество смущало Керис еще несколько лет. Однако мальчики свели женщин. Когда сначала Джерри, а потом Роли поступили в монастырскую школу, дядя, естественно, стал приглядывать за племянниками, и со временем леди Ширинг стала заходить к ним всякий раз, бывая в Кингсбридже.
Сначала целительница ревновала Мерфина. Он никогда не делал вид, что его любовь к Филиппе была чем-то случайным, и графиня все еще интересовала его. Однако теперь леди являла собой печальное зрелище. Ей исполнилось сорок девять, но выглядела она старше, седая, на лице залегли печальные складки. Теперь жена Фитцджеральда-младшего жила для детей, часто гостила у дочери Одилы, графини Монмаут, или наведывалась в Кингсбриджское аббатство к сыновьям, умудряясь проводить очень немного времени в Эрлкасле с мужем.