— Все это очень интересно, — после паузы произнес Сильвестр. — Но, по‑моему, это в лучшем случае потянет на сокрытие найденного клада. Только, похоже, история с кольцом не имеет отношения к убийствам. Особенно — к убийству Ирины Аршанской.
— Это еще почему? — удивился Стас. Сильвестр пожал плечами.
Я попробую объяснить. Странно, если он убил жену из‑за кольца и при этом не избавился ни от самого кольца, ни от фотографий. Но дело даже не в этом. На месте убийства Аршанской оставлены вещи, составляющие своего рода послание. Декабрьский номер журнала «Блеск», елочная игрушка и шприц, который должен был сразу навести на мысль об убийстве. «Человек, который идет на самое страшное преступление, чтобы завладеть ценным предметом, не будет устраивать из преступления спектакль. Так что кольцо здесь скорее всего ни при чем. Так, любопытная история, которая вполне может стать сюжетом для детектива. Не более того. Но вас, Стас, я поздравляю — версию вы отработали».
— Я бы не торопился с выводами. Есть еще одно обстоятельство, о котором я не успел рассказать. Помните наш давнишний разговор по поводу уборщицы Зинаиды?
— Как не помнить, — откликнулся Сильвестр. — Вы намеревались побеседовать с ней по поводу семьи Аршанских, но с тех пор — молчок. Я решил, что результатов нет.
— Кое‑какие есть. Эта Зинаида долго сопротивлялась, но в итоге выдала такую историю. Она утверждает, что за день до убийства слышала, как Аршанские ссорились из‑за какого‑то кольца. По ее словам, Ирина уговаривала мужа показать кольцо ювелиру, а тот говорил, что из‑за этого у них будут неприятности. Они разговаривали на повышенных тонах, особо не стесняясь в выражениях. Зинаида сказала следователю, что Аршанский даже угрожал жене — дескать, попробуй только тронуть кольцо — пожалеешь. Так что я бы не стал сбрасывать нашего актера со счетов.
Да, это несколько меняет дело, — задумчиво произнес Сильвестр, когда Стас закончил рассказ. — В принципе, показания уборщицы согласуются с тем, что вам сказал Аршанский, но мы не можем проверить истинность его слов. А вдруг все то, что было обнаружено на месте убийства, как раз и должно навести нас на мысль, что здесь постарался актер? — прибавил он после небольшой паузы. — Вот что, лейтенант. Предлагаю вам, как вы выражаетесь, потрясти господина Аршанского — возможно, выплывет что‑нибудь интересное. А мне надо подумать.
— Не знаю, о чем тут думать. Мне кажется, все скоро прояснится. Муж убил жену из‑за денег — и немалых. Кроме того, в ночном клубе он застукал ее с любовником. А Белоярова… Она вполне могла стать свидетельницей каких‑нибудь разборок в семье — незадолго до убийства Аршанской приезжала к ней в гости. Допускаю, что ваша главная редакторша знала о ценной находке и была посвящена в детали. Может быть, обещала помочь оценить и продать антикварную вещь? Вы в курсе, что она несколько лет жила за границей с одним миллионером отечественного розлива? По фамилии Веревкин. Обросла полезными связями, и вообще была дамой не промах…
— Ну, ладно, Стас. Чего крутить? Мы свои люди…
— Что такое? — насторожился тот и посмотрел на Сильвестра очень внимательно. — Вы что, знаете, кто убийца?
— Что вы, Стас, — возразила Майя. — Босс бы нам сразу…
Она прервала сама себя на полуслове и тоже посмотрела на Сильвестра внимательно. У того на лице появилась кислая мина.
— Нет, вы действительно знаете?!
— У меня нет ни одного доказательства.
— И это не Аршанский? — на всякий случай спросил старший лейтенант.
— Нет. Аршанский — причина, мотив. А убийца работает в редакции журнала «Блеск».
Майя с удовлетворением подлила всем чаю. Зато Половцев, кажется, рассердился.
— И давно вы знаете?
— Ну… Подозрения у меня возникли давно. Сначала одно, потом второе…
— И вы совершенно уверены?
— Что вы, как ребенок? Совершенно — не совершенно. Уверен может быть только тот, кто все видел своими глазами. Впрочем, да — я совершенно уверен. Но на всякий случай мне нужна фотография одной женщины. И еще мне нужно, чтобы вы, Стас, во второй раз поговорили с теми девочками‑фанатками, которых Майя засекла на кладбище.
— И что я у них буду спрашивать? — с подозрением спросил тот.
— Я вам скажу, что спрашивать, когда вы соберетесь ехать.
— Нет, сначала говорите, кто убийца!
— Да, пожалуйста, босс, скажите, — простонала Майя. — Иначе я просто… просто лопну.
— Перестаньте, — осадил ее Половцев. — Это ведь не игра какая‑нибудь. У нас тут три тяжких преступления плюс похищение. Слава Богу, окончившееся вашим легким испугом.
— Не нужно делать из меня дурочку, — огрызнулась Майя. — И вообще… У вас странное чувство благодарности. Вы хотели, чтобы босс нашел убийцу. И вот — он заявляет, что нашел, а вы как будто не рады.
— Чему мне радоваться, когда он доказать этого не может!
— Если поможете, то смогу, — откликнулся Сильвестр. — Достаньте фотографию, и я расскажу вам, что нужно предпринять, чтобы получить неопровержимые доказательства.
— Вы сегодня очень странно выглядите, — заметил Милованов, остановившись напротив Люси Антиповой. После их совместных приключений на вечеринке он относился к ней покровительственно. Впрочем, мужчине такого роста и комплекции вообще легко было покровительствовать маленьким тощим девушкам. — Напоминаете пациента, сидящего в очереди к дантисту. Что вас так испугало?
— Ничего, — еще больше испугалась Люся и придвинулась поближе к своему столу. Ей очень не хотелось, чтобы сегодня на нее обращали слишком много внимания. — Я просто неважно себя чувствую.
— Никогда не врите старшим, — назидательно сказал фотограф. — Или научитесь врать, как полагается. Женщина, не умеющая обмануть мужчину, обречена на скучную и однообразную жизнь. Вот, возьмите этот диск и передайте его Полусветову, когда он соизволит явиться на работу.
Как только Милованов вышел, Люся поднялась на ноги и прошлась по приемной, ломая руки, как героиня какой‑нибудь душераздирающей пьесы. То, из‑за чего она так нервничала, лежало в верхнем ящике ее стола, запертое на ключ.
Чтобы хоть как‑то успокоиться, она решила зайти в туалет и умыться холодной водой. Обычно ей это помогало в критических ситуациях. Мир сразу становился немного более дружелюбным. Она вышла в коридор и двинулась по ковровой дорожке, которая сегодня показалась ей бесконечной. За дверью кабинета Яковкина ненатурально хохотала какая‑то женщина, в холле Зинаида протирала окно, используя какое‑то вонючее средство. На голове ее был платок, концы которого, завязанные на лбу, торчали в разные стороны, как маленькие уши.