— Цели?
— Ориентир «задница», тысяча десять, вправо двенадцать тысячных, пулемётный расчёт. Ориентир «плешь», девятьсот сорок, прямо над ним — расчёт ПТУР.
— Этот.
ПТУРы и снайперы с пятидесятым — самое страшное. Сейчас они даже опасней миномётов. Большого ума не надо с полутора километров повредить заправляемый самолёт из винтовки, рассчитанной для стрельбы на два с лишним. Детская задача.
Быстро прикидываю. Падение пули на три сорок, разница от тысячи метров — всего сорок сантиметров. Подвожу прицел к грунтовой проплешине на зелёном склоне холма. Действительно, прямо на вершине разворачивается пусковая установка TOW. Возле неё двое, и видна голова ещё одного, появляющаяся и исчезающая над склоном. Одно деление с небольшим ниже цели, целюсь в того, кого счёл наводчиком. Выстрел, толчок в плечо, большой палец захватывает рукоятку затвора, упирает её в выемку ладони, скользящим движением перезаряжаю. Сразу перекрестье на второго, а первый уже катится с холма, как сломанная кукла. Снова выстрел, перезарядка, прицел на трубу ПТУР, транспортно-пусковой контейнер, выстрел. Второй номер расчёта ранен, пытается подняться, труба ПУ дёрнулась от удара тяжёлой пули.
Второй номер нашёл укрытие, труба пусковой установки на треноге стоит, покинутая всеми. Не знаю, достаточно ли было одного выстрела для нанесения настоящих повреждений? Стрелял я в пусковой контейнер, повредить его несложно, но его можно сменить. Беру на прицел ещё и саму пусковую установку со всей оптикой и дважды подряд стреляю в то, что полагаю прицелом. Выброшенные затвором гильзы со звоном падают на базальт подо мной. Мне видно, как пули отрывают от пусковой установки какие-то куски, значит, повреждения должны быть достаточными. Снова смена магазина.
— Цели? — вновь требую я.
— Ориентир «задница», тысяча десять, влево одиннадцать тысячных, похоже на снайперскую пару!
— И ты мне только сейчас об этом? — чуть не подскочил я. — Нормально, а?
— Они только появились, — спокойно ответил Дмитрий.
Как я уже сказал, снайпер наверняка будет с крупнокалиберной винтовкой или с такой, как у меня, вроде «лапуа». Быстро выискиваю сдвоенный валун на вершине холма, отмечаю одиннадцать тысячных влево, перекидываю туда прицел. Двое в лохматом камуфляже пытаются скрыться внутри куста. У одного из них здоровенная винтовка с мощным дульным тормозом. Решили, значит, из пятидесятого калибра, причём в нас. Смотрят в нашу сторону, а не на аэродром: ищут цель. Просчитали нас уже. Это бывает. Но у меня есть одно великое преимущество — ориентиры, промеренные дистанции и корректировщик, уже освоившийся в своём секторе. А это выигрыш десятков секунд. Для снайперской дуэли — вопрос жизни и смерти, причём безусловной смерти. Тысяча метров, даже поправка не нужна, я по ориентиру «задница» пристреливался. Только перекрестье навести.
Снова «армалайт» толкает меня в плечо, снова я передёргиваю затвор, захватив его рукоятку сгибом большого пальца, и не попадаю. Фонтанчик земли выбивается в метре от снайпера, левее. Ветер изменился. Я ввожу поправку по сетке, но снайпер резко сдаёт назад. Корректировщик запаздывает, и я стреляю в него. Не убил, но, похоже, попал в руку. Он откатывается в сторону, исчезает за изломом холма. Всё же стрельба на километр — это не с трёхсот метров работать. Подлётное время и изменения ветра начинают играть почти решающую роль. Если при стабильном ветре и неподвижной мишени я попаду в неё сто раз из ста, то при изменении условий меняется всё. Хотя не так всё уж безнадёжно: снайпер с дальнобойной винтовкой без корректировщика, и к тому же уже обнаруженный, — половина врага. Я смогу сейчас просто отползать от его пуль. Заметил вспышку — и чуть сдвинулся. А он заметил, как я сдвигаюсь, и с упреждением…
— Цели?
Сейчас снайпера можно не опасаться. Снайперы — народ осторожный. Корректировщик ранен, позиция обнаружена, так что в ближайшее время мы его не увидим. Попытается доразведать местность перед собой, найти новую позицию. Да и товарищу надо первую помощь оказать.
— Ориентир «задница», вправо двенадцать тысячных, пулемётчик. Обстреливает нас.
Действительно, над головой посвистывают пули, и слышно, как они бьют в камни вокруг нашей позиции. Пулемётчик нас обнаружил, но за счёт расстояния всерьёз прижать не может. Но это вопрос времени. Итак, в магазине один патрон, так что промахиваться не надо. Поправку на изменившийся ветер учёл, если он, конечно, вновь не изменился. Странно выглядят всё же люди в оптическом прицеле — как будто фотографические двухмерные изображения. Я вижу пулемётчика, вижу огонь, периодически вспыхивающий у пулемётного дула, вижу даже, как отлетают в сторону стреляные гильзы. Но при этом он мне напоминает плоскую фотографию. Монокулярное изображение. Стреляю. Пулемёт затих, пулемётчик упал лицом в землю. Я меняю магазин.
Неожиданно стрельба начинает усиливаться, причём с нашего левого фланга. Понятно: подошли те, кого мы прижали в минной засаде. И теперь егерские группы атакованы с двух направлений. И что прикажете делать? Куда нам, с такими-то силами?
— Сова, уточнения по обстановке! — заорал я в трансивер.
— До роты противника, спешились, ведут огонь со склонов западного дефиле.
— Техника?
— Не видна, осталась за поворотом. Огонь плотный.
Я переключился на Чайку-Один, то есть Барабанова:
— Чайка-Один, как принимаешь? Здесь Паук-Один.
— Принимаю, — послышался голос Николая в наушнике. — Заправка закончена, технари взлетают. Остальным — оторваться от противника и приступить к эвакуации.
Приказ замечательный. Особенно его часть про «оторваться». И как мы будем отрываться по практически открытой местности от наступающего с двух сторон противника? Ну, на машинах можно рискнуть, это даже выглядит реально, но если подошедшие с флангов догадаются взять на прицел обратный склон той гряды, на которой засели егеря, то они просто всех выбьют, пока те будут спускаться.
— Сова, Туча, приказ слышали? — запросил я егерских командиров.
Сова ответил мгновенно:
— Не оторвемся. Им пройти по горочке метров пятьсот, и они нам в тыл будут бить, а обратный склон лысый. Перещёлкают на хрен.
Не один я так обстановку оценил. Это мне польстило, конечно, но настроение тоже испортило.
— Значит, так… — начал командовать я, вспомнив, что после Барабанова в этой операции я второй человек. — Отстреляйте всё, что у вас есть, по вершине гряды, куда вели огонь до этого. На новых не отвлекайтесь. И сразу дуйте к машинам. Как понял?
— А ты?
— Как понял?
— Понял. Выполняю.
Я обернулся к Дмитрию:
— Дима, тебе приказ персональный. Беги к машине и обеспечь эвакуацию Бониты. Понял?
— Ты с ума сошёл? Один против всех хочешь? — возмутился тот.
— С твоей «эсвэдэхой» толку не будет. Дистанция боя будет другая, понял? За меня не беспокойся: отстреляюсь и уйду.