Я вздрогнула, словно на меня вылили ведро ледяной воды. (Благодаря Зие для меня теперь это не было лишь образным выражением.)
— Ты встречался с моей мамой?
Анубис заморгал. Наверное, сообразил, что сболтнул лишнее.
— Я знаю всех умерших, но путь каждой души держится в секрете. Мне нельзя было об этом говорить.
— Нет уж! Если начал, говори дальше! Она что, находится в египетском загробном мире? Она прошла испытание в вашем Зале суда?
Анубис печально посмотрел на золотые чаши весов. Сейчас они казались миражом, проступавшим среди могил.
— Это не мой зал. Я присматриваю за ним до возвращения Осириса. Понимаю: я всколыхнул твои чувства, но больше ничего сказать не могу. Даже не знаю, как у меня это с языка слетело. Наверное, потому, что у твоей души… схожее свечение. Сильное свечение.
— Спасибо за комплимент, — буркнутая и вскочила. — Душа светится, велика важность!
— Прости меня, — снова сказал он. — И, пожалуйста, сядь.
Мне не хотелось говорить на другие темы. Сидеть рядом с Анубисом на скамейке из погребальных тряпок для мумии меня тоже не вдохновляло. Но попытка задавать вопросы в лоб успеха не принесла. Попробую зайти с другого краю. Я плюхнулась на белую скамью и напустила на себя как можно более сердитый вид.
— Ну и что дальше? — с вызовом спросила я. — Кстати, а это твое настоящее тело? Тело бога?
Вопрос не слишком понравился Анубису. Он наморщил лоб и приложил руку к груди.
— Ты спрашиваешь, не обитаю ли я в чужом теле? Нет. Я могу жить на любом кладбище, в любом месте, где смерть и скорбь. Но это мой естественный вид.
В глубине души я надеялась, что передо мной — обычный парень, которого, как и меня, угораздило сделать свое тело жилищем бога. Но это было бы уж слишком хорошо для реального положения вещей. Я рассердилась на Анубиса. Потом рассердилась на себя за то, что позволяю себе сердиться.
«Не питай глупых надежд, Сейди, — отчитывала я себя. — Он — бог похорон. Ему не менее пяти тысяч лет».
— Вот что, — сказала я Анубису. — Если ты не можешь рассказать мне ничего полезного, то хотя бы помоги. Нам нужно перо истины.
Он покачал головой.
— Ты даже не знаешь, о чем просишь. Перо истины крайне опасно. Правила Осириса запрещают вручать его смертным.
— Но Осириса здесь нет, — возразила я, указывая на пустой трон. — Где ты видишь Осириса? Трон пуст.
Анубис впился глазами в трон. Он теребил свою золотую цепь, словно она сдавливала шею.
— Ты права. Много веков я провел в ожидании, сохраняя верность долгу. Даже не знаю почему. Ведь в отличие от других меня не пленили. Когда я услышал об освобождении пятерых богов, у меня появилась надежда на его возвращение. Но…
Анубис резко тряхнул головой.
— Почему Осирис забыл о своих обязанностях?
— Возможно, потому, что он сейчас заперт внутри моего отца.
Анубис недоверчиво покосился на меня.
— Этого павиан мне не объяснил.
— Я, конечно, уступаю Хуфу в умении объяснять. Насколько понимаю, дело было так. Мой отец хотел освободить некоторых богов. Насчет причин ничего сказать не могу. Наверное, он думал: «Я заявлюсь в Британский музей и взорву Розеттский камень!» Он освободил Осириса, но попутно на свободу вышел Сет и остальные из этой пятерки.
— Значит, Сет пленил твоего отца, не зная, что он — хозяин Осириса, — рассудил Анубис. — Получается, и Осирис тоже пленен моим… пленен Сетом.
«Интересный вывод», — подумала я.
— В таком случае ты понимаешь, насколько нам важна твоя помощь.
Анубис помолчал, после чего качнул головой.
— Не могу. Я сам окажусь в беде.
Я посмотрела на него и невольно засмеялась. Что за детские страхи?
— В какой беде ты окажешься? Тебе что, шестнадцать лет? Ты же бог!
Не берусь утверждать наверняка (на кладбище было темно), но он покраснел.
— Ты не понимаешь. Перо истины не допускает ни малейшей лжи. Если я дам его тебе, а ты соврешь хотя бы в мелочи и поведешь себя нечестным образом, то сгоришь дотла.
— Ты думаешь, я врунья?
— Нет, я всего лишь…
— А ты что, никогда не врал? Пару минут назад ты говорил о Сете и вдруг замолчал. А почему? Не потому ли, что он — твой отец? Я правильно угадала?
Анубис закрыл рот, затем снова открыл. Казалось, он хотел рассердиться, но не помнил, на что именно.
— Ты всегда доводишь других до бешенства?
— Это еще цветочки, — сказала я.
— Слушай, почему твоя семья не отдала тебя замуж в какую-нибудь далекую страну?
Наверное, в его понятии это был вполне нормальный вопрос. Теперь настал мой черед удивляться.
— Шутишь? Мне же всего двенадцать лет! Ну… почти тринадцать, до тринадцати совсем немного осталось. Но дело не в этом. В моей семье никого не «отдают замуж». Ты знаешь все про похороны, но вот что касается ритуала ухаживания — ничего не понимаешь. И потом, я не котенок и не щенок, чтобы меня куда-то отдать, не спросив моего желания.
— Я… я действительно ничего не знаю об этом, — смущенно признался озадаченный Анубис.
— Верно. Постой, о чем мы говорили? Думал увести меня в сторону? Не получится! Так Сет — твой отец? Скажи правду!
Анубис смотрел на улицу за кладбищенской оградой. Звуки джазовой похоронной процессии становились все тише.
— Да, — тихо сказал он. — Во всяком случае, так гласят легенды. Я никогда с ним не встречался. Нефтида, моя мать, еще в детстве отдала меня Осирису.
— Она… тебя отдала?
— Она не хотела, чтобы я встречался с отцом. Так она говорила. Но если честно, мать просто не знала, что со мной делать. Я не был похож на своего двоюродного брата Гора. Я не был воином. Я был… другим ребенком.
В его словах звучало столько горечи, что я не могла подобрать ответных слов. Я хотела знать правду, но обычно, когда требуют правды, не слишком хотят получить ее. К тому же я на своей шкуре испытала, что такое быть «другим ребенком». Мне вдруг показалось, что родители тоже… отдали меня.
— А может, твоя мать старалась тебя уберечь, — сказала я наконец. — Твоего отца называют повелителем зла и все такое.
— Возможно, — не слишком уверенно отозвался Анубис. — Осирис взял меня под свое крыло. Сделал меня повелителем похорон, хранителем путей смерти. Хорошая работа… Ты спрашивала, сколько мне лет. Честно тебе говорю: не знаю. В Стране мертвых нет времени. Я по-прежнему ощущаю себя очень молодым, но мир вокруг меня сильно состарился. И Осирис так давно исчез… А он был для меня единственной родней.