Бернар бережно закрыл свой источник знаний, положил его под зад, видимо, чтоб не расплескать ни капли, и лихо направил экипаж на правый берег Сены. В длинный, изгибающийся дугой квартал, напоминающий кишку. Здесь пахло солью, кожами, гниющими останками животных, дубильными и красильными растворами, чернильными орешками, протравами, мездрой, золой, жженым волосом и известью. А еще – раздуваемыми горнами, скворчащим, испаряющимся маслом, светящейся, бьющей в фартуки окалиной, крепким потом насилующих наковальни людей, железом, углем, формовочной землей. Не удивительно – одну половину квартала занимали кожевенники, другую – кузнецы-оружейники. Места хватало всем.
– Ну, здесь, конечно, не у Буте <Известный мастер, директор королевского ружейного завода в Версале.>, – Анри со вздохом вылез из кареты, потянул носом воздух, сплюнул. – Но мастера не хуже, с личными клеймами. Заглянем-ка вот сюда, я знаю хозяина. Как его зовут-то?.. Он еще маркизу делал парадное охотничье ружье. Постарался, сногсшибательная инкрустация. А, вспомнил – Просперо. Мастер ружейных стволов. На его клейме полумесяц и шестиконечная звезда.
Оружейник Просперо оказался совсем не таким, как в сказке про трех Толстяков, – он был жилистый, хитрый, желчный и жадный.
– А, барабанная туринская винтовка, как же, как же, – посмотрел он на чертеж, потом на Бурова, затем снова на бумагу, – с укороченным стволом и обрезанным прикладом. Интересно, очень интересно. А хотелось бы мне знать, куда вы думаете сыпать порох? Что, не мое дело? Очень хорошо, я вас правильно понял, не мое дело. Мое дело – укоротить ствол и обрезать приклад. Обрежем в лучшем виде. Через месяц.
– Через два дня, – поправил его Буров и тряхнул мошной. – Я вас очень прошу.
Выгрузил задаток на чертеж, многозначительно улыбнулся и вместе с шевалье отправился к следующему умельцу. Ему Буров заказал сотню маленьких металлических стаканчиков странного и непонятного устройства. С отверстием в центре донышка, чуть выступающего краями за линию стенок. Сто латунных, спроектированных по всей науке гильз с полным набором аксессуаров: с гнездом под капсюль, с наковаленкой для разбития оного и затравочными отверстиями, по которым пламя достигает пороха. Шик, блеск, красота, цилиндрическая основа унитарного патрона. А чтобы было не только красиво, но еще и огнестрельно. Буров заказал у третьего мастера латунные колпачки – запрессовывать ударный состав в капсюли он намеревался сам.
В общем, домой прибыли к обеду, невыспавшиеся, усталые, голодные. Не то чтобы с победой, но с чувством до конца выполненного долга.
– Господа, рапорт о проделанной работе я жду к ужину, – маркиз был сух, официален и пасмурен. – В трех экземплярах. Пока можете идти отдыхать.
Несмотря на бархатный камзол, вычурно обшитый золотом, шелковые панталоны и чулки, он напоминал непохмеленного старослужащего фельдфебеля.
Ладно, пошли, как их сиятельство приказали, отдыхать, правда, не сразу, а после обеденного марафона. “Хорошо-то как, Маша”, – Буров влез вначале в чан с водой, затем в шелковое просторное бельишко и только приготовился рухнуть в постель, как в дверь постучали. Нет, блин, не Маша – Лаура. “О, боги, нет мне покоя”, – посетовал Буров на судьбу, однако же ноблеcc оближ – изобразил всем телом радость, мужскую, плотоядную, не терпящую отлагательства.
– А, наследница клана Борджиа? Очень, очень кстати. Я как раз укладываюсь…
Вот так, пусть знает, за кого ее здесь держат. Хотя, честно говоря, выглядит она, как королева. Нет, скорее, как богиня. Эти плечи, эта шея…
– Вот зашла тебя проведать, – как-то совсем обыденно сказала Лаура и сразу превратилась из надменной дамы в простую бабу, которой плохо. – Соскучилась. Наверное, дура.
Если сыграла, то мастерски, на тонких струнах, без малейшего намека на фальшь. Так что Буров совершенно искренне обнял ее и захотел утешить со всей силой мужского разумения. Однако Лаура отстранилась.
– Нет, Вася, нет, – она поправила воланы на груди, прерывисто вздохнула. – Не сейчас. – Облизнула губы, зачем-то обернулась и прошептала Бурову в ухо: – Будь осторожен. Не верь никому. Помнишь того, на дыбе, с крестом? Так вот, сегодня ночью его зарезали у нас в подвале. Причем посторонних в доме не было и быть не могло!
Не совладав с собой, она поцеловала Бурова, отпрянула и пошла к дверям. Ее белоснежные, оттененные пожаром волос плечи были и впрямь божественны. И что это Бурову так везет на рыжих баб?..
– Итак, господа, прошли уже сутки, – маркиз извлек массивные, с хорошую луковицу, часы, со звоном отщелкнул крышечку. Глянул, помрачнел и ударил ладонью по столу. – А результатов нет! Результаты-то отсутствуют, господа!
Дело происходило вечером, под землей, в кабинете у хозяина дома. Весело потрескивало в камине, свечи перемигивались в зеркалах, однако в целом атмосфера была неспокойной, нервной, грозовой. В воздухе, казалось, пахло не испанским табаком, а французским, от Лавуазье, порохом. Невыспавшиеся Буров и Анри зевали, Лаура молча курила трубку и, не отрываясь, смотрела на болт. Вернее, на его наконечник, выполненный в виде длинной, испещренной бороздками иглы. Стоило только окунуть его в блюдечко, как мирно лакавший молоко котенок сдох. Вот уж воистину игла, чтобы шить саваны!
– Побольше инициативы, господа, поактивнее, прошу вас, – маркиз тоже закурил, с шумом выпустил струю ароматного жасминового дыма. – Обращайте на себя внимание, суйте всюду свой нос, устройте, наконец, скандал, черт побери, дебош, так ее растак, драку… Только спугните Скапена. Вам понятно, господа? Вопросы?
Буров вежливо кивал, слушал молча – ему уже давно было все понятно. Кто здесь за ловца, кто за живца, кто за козла отпущения. Шпионские реалии жизни – одни подставляют задницу, Другие голову, третьи – грудь под ордена. Се ля ви.
Наконец инструктаж закончился. Было приказано податься к музам, причем не пред печальные очи Мельпомены <В древнегреческой мифологии муза трагедии, одна из девяти в свите Аполлона.>, а в виду премьерного дня в Комеди Итальен – в объятья развеселой Талии <Древнегреческая муза комедии.>, вечно беременной от многоликого Момуса <Древнегреческий бог смеха.>.
Дальше все покатилось по проторенной колее – Бернар был хмур, орловские рысаки подкованы, английские рессоры могучи и скрипучи. Снова полетели, как на крыльях. Однако, не доезжая улицы Моконсиль, ход экипажа замедлился – слишком уж много было желающих успеть без опоздания на премьеру. Форейторы хлестали лошадей, кареты притирались бортами, заносчивые, все в мыле, кучера выкрикивали имена хозяев:
– Граф Мари Жозеф де Кампан!
– Маркиз Антуан д'Авир, граф Больц!
– Кавалер орденов Святого Духа и Святого Людовика <Орден Святого Духа давался только самым знатным вельможам. Знаком его была синяя лента. Орден Святого Людовика был утвержден в память о короле Людовике X (1215-1270), причисленном католической церковью к лику святых. Знак его представлял собой золотой мальтийский крест и давался за боевые заслуги военным, прослужившим не менее двадцати восьми лет. Орден носили на красной ленте с девизом: “Награда военному мужеству”.>бригадный генерал армии короля герцог де Полиньяк-старший! Дорогу! Дорогу! Дорогу!