Силуэт, услышав мое сдавленное «ой!», замер.
«Убьет меня – как пить дать». – Я с ужасом ожидал неминуемой участи. Но раздался голос дяди:
– Эй, кто здесь?
А следом за этим вспыхнул свет. Я прикрыл глаза рукой – с непривычки они заболели – и сказал:
– Я.
– А-а-а... – протянул дядя, подкручивая реостат.
Я открыл глаза. Теперь свет горел тускло-тускло. Зато глазам приятно. И с улицы не видно.
– Я попить захотел, – сообщил я. И тут же удивился: – Дядя? А ты куда? Зачем это тебе?
Он был при полном параде – спортивный костюм, кроссовки, а за плечом – ружье. Очень живописная картина в час ночи.
Дядя замялся. Но я и так все понял.
– Ты же обещал. Зачем идешь? Это опасно.
– Мне уже надоело по утрам скелеты находить. Хочу с этим раз и навсегда разобраться.
– Понимаю. Но тетя же права – эти подонки могут и тебя убить. Что тогда будет?
– Ничего хорошего не будет. Но кто не рискует – тот не пьет шампанского. Я обязан прекратить это.
«Понятно, – подумал я. – Охотничий инстинкт проснулся».
– Не выдавай меня только, слышишь?
– Я... Я... не могу тебе позволить. А если утром не скелет найдем, а... ну... я не смогу себе этого простить.
– Ты ни в чем не будешь виноват.
– Все равно. Я не могу.
– Я тоже не могу спокойно спать, когда моих коровушек кто-то расчленяет.
– Ясно. – Я наконец поднялся с пола. – От своей идеи ты не отступишься?
– Не отступлюсь, – подтвердил дядя.
– Тогда я иду с тобой. Вдвоем будет легче справиться с бандитами, если придется это делать.
– Что?! – взревел дядя. – Ни за что! Иди спать, умник!
– Отлично, – сказал я. – Ты иди на улицу, а я пошел будить тетю.
– Шантажист, – утвердительно произнес дядя.
– Ага.
– И не стыдишься этого.
– Не стыжусь.
– В отца пошел. Он тоже в детстве обожал меня шантажировать.
– Ну так что? Ты раздеваешься и идешь спать, или мы идем вместе выслеживать воров коров?
Дядя думал целую минуту.
– Я не могу подвергать тебя опасности.
– Хорошо. Тогда боевая готовность отменяется – по постелям.
Дядя снял с плеча ружье. Я пошел к долгожданной кухне.
– Дядь Ром, но ты же все равно пойдешь, я же не дурачок, – произнес я.
– Не дурачок, – не стал спорить дядя.
– Жди меня. Я быстро оденусь, и мы пойдем вместе.
Я очень надеялся, что ночью мы никого не встретим, а под утро вернемся в свои постели и сделаем вид, что именно в них всю ночь и провели.
Но мои надежды не оправдались.
Было темно и тепло. Повсюду раздавалась трель сверчков. Округа была залита серебряным светом луны. Видимость была довольно хорошая – учитывая, насколько хорошей она может быть ночью.
– Где мы спрячемся? – спросил я.
– В машине. Вон там. Видишь? Я машину специально неподалеку от забора оставил. В ней нас не увидят, а нам будет видно все.
Мы прошли по темному двору, миновали ограждение коровника и дошли до машины.
– Я сяду на пассажирское сиденье впереди, а ты назад садись, – распорядился дядя. И объяснил: – Если придется из машины выбегать, то руль будет мешать. Назад садись.
Я сел на заднее сиденье.
У меня было очень странное чувство: я еще никогда ни за кем не следил, не сидел среди ночи в засадах. Вообще не было ситуации, когда реально можно было бы «открыть огонь на поражение». Но не это главное. А затылок. Да, затылок. Я ощущал затылком, что на меня смотрят, четко чувствовал давление на него. Меня охватила непонятная тревога. Я огляделся по сторонам. Вроде бы никого. Да и кто мог на меня смотреть в полвторого ночи? Не думаю, что еще кто-то кроме нас с дядей бодрствует. Хотя, кто знает... Мы же вот не спим. Значит, не факт, что и все остальные спят. И не факт, что за мной не следят.
И вдруг я онемел. А что, если охотятся... за мной?
Но тут же поморщился, как от зубной боли: с какой стати за мной следить? Я что, какой-то политик, бизнесмен? Кому я нужен?
И все же я ощущал давление на затылок. Мне было неуютно. Тревожно и страшно. Я знал, что на меня смотрят. Но кто – понять не мог.
Если бы сейчас кто-нибудь до меня дотронулся, я бы, наверно, заорал как резаный и поседел от страха.
– Может, радио потихоньку включить? – предложил дядя.
– Зачем? Вдруг услышат?
– Кто?
– Ну, те, за кем мы следим.
– Да. Ты прав. Но если включить его тихо-тихо, то не услышат.
– А панель? Она же светится.
– Да, точно, – кивнул дядя. – Тогда будем сидеть так. Главное, не уснуть.
Мы помолчали.
– А что, если мы сегодня никого не выследим? Будем каждый день в машине спать? – поинтересовался я, разглядывая пейзаж за окном. Такие обычные при свете дня вещи ночью выглядели страшно и зловеще.
– Честно скажу – не знаю, – ответил дядя. – Но больше я не хочу находить утром скелеты. Если бы ты только видел это зрелище... Скелет, а рядом с ним – шкура. Это по-настоящему жутко, хотя я не из трусливых. Просто знать, что вечером видел этого бычка живым и здоровым, а уже утром от него остался только скелет... Ужас. Я нахожусь в вечной тревоге. Каждое утро осматриваю загоны и боюсь увидеть скелет. С этим надо кончать.
– Да. Надо.
Я вспомнил речку. За нашим городом есть речка, куда мы с друзьями часто ездим купаться. А совсем недалеко от речки – скотобойня. Когда мы гуляли по округе, то часто видели скелеты. Мне всегда становилось не по себе. И вообще я боюсь скелетов... А еще как-то раз было, я купался и наткнулся на высохший череп. Он плавал на поверхности воды. С тех пор я не купаюсь в той речке. Не могу в воду ступить. Кажется, что она вся пропитана смертью и на каждом шагу обязательно встретится коровий череп. Впрочем, был еще один случай: опять же я купался, и когда уже выходил на берег, большим пальцем правой ноги за что-то зацепился. Я как в ловушку попал. Нырнул посмотреть, что там меня держит, и чуть не умер от омерзения: палец застрял в глазнице какого-то черепа.
А еще помню с детства картинку из какой-то книжки: пустое поле, над ним висит темно-серое небо, а посередине поля – наполовину вросший в землю лошадиный череп. Эта картинка мне часто снилась в детстве. Я ее боялся. И боюсь до сих пор.
...Все случилось не так, как в фильмах. Мы не охотились за ворами каждую ночь, не отчаивались и не лишились фермы из-за массового убийства скота. Нет. Просто дядя сказал: