— Я говорил вам, что мы лучше всех! Остался только шаг до контракта со студией звукозаписи.
Он, как в старые времена, ткнул меня локтем в ребра.
— Ты был прав, приятель, — ответил я. — Твои ребята великолепны.
Я не жалел похвалы, хотя истинной причиной его успеха был вишневый леденец. Саванна Сноу подошла и прижалась грудью к Линку. У него едва глаза не выскочили из орбит.
— Привет, Линк.
Она соблазнительно похлопала ресницами.
— Привет, Саванна.
— Как думаешь, ты мог бы приберечь для меня танец?
Невероятные дела! Она смотрела на него с таким обожанием, как будто он действительно был рок-звездой.
— Я просто не переживу, если мы с тобой не потанцуем.
Она одарила его еще одной улыбкой Снежной королевы. Мне показалось, что я попал в один из снов Линка. Но тут появилась злая ведьма.
— Руки прочь, королева глухомани. Это мой Горячий Стержень.
Ридли прижала ладони и несколько других ключевых частей к телу Линку, демонстрируя всем свое особое положение.
— Извини, Саванна, — промямлил Линк. — Может, в следующий раз.
Он сунул барабанные палочки в задний карман и вместе с Ридли направился к танцующим парам. Юная ведьма использовала его как шест для стриптиз-танца. Судя по блаженной улыбке на лице, он считал это величайшим достижением жизни. Можно было подумать, что это у него сегодня день рождения. После того как песня закончилась, Линк снова запрыгнул на сцену.
— Сейчас вы услышите нашу последнюю песню, написанную моей хорошей подругой. Мы посвящаем ее некоторым ребятам из школы «Джексона». Вы скоро сами поймете, о ком я говорю.
Сцена потемнела. Линк расстегнул молнию своей ветровки, и лампы вспыхнули вместе с резким звуком гитар. На нем была футболка джексоновских ангелов с оторванными рукавами. Она выглядела на Линке жутко нелепо — что он и пытался показать. Видела бы его сейчас мать! Он склонился к микрофону и начал плести свои собственные чары.
Падшие ангелы окружают меня,
Страдания распространяют страдания.
Ваши сломанные стрелы убивают, казня.
Откуда у вас эта мания?
Все, что унижено, проклято вами,
Становится вашей судьбой.
Падшие ангелы, за моими словами
Кроется боль, пережитая мной.
То была песня, которую Лена написала для Линка. Пока музыка впивалась в наши сердца и умы, каждый «ангел» с эмблемой на груди покачнулся на ногах от разительного удара правды. Наверное, все объяснялось чарами Ридли. А возможно, и нет. Когда песня закончилась, Линк порвал свою майку и швырнул ее в костер. Следом за ней в пламя полетели десятки других крылатых маек. Все разногласия, казавшиеся прежде непреодолимыми, улетели прочь вместе с дымом.
Прошло полчаса после того, как «Святые роллеры» спустились со сцены. Мы потеряли из виду Ридли и Линка. Но Саванна и Эмили по-прежнему вели с Леной милые беседы. А вся баскетбольная команда внезапно заговорила со мной, похлопывая меня по плечам, словно наша дружба никогда не прерывалась. Я осматривался по сторонам, выискивая признаки чародейства — вишневый леденец или что-то подобное. Какую-то нить, которая помогла бы мне распустить этот хитро связанный свитер.
Я не замечал никакой магии. Вокруг были только луна, звезды, музыка, огни подсветки и толпа. Мы с Леной больше не танцевали — просто прижимались друг к другу и раскачивались взад и вперед в такт песне. В моих венах пульсировали потоки жара и холода, колючего электричества и тошнотворного страха. Оглушительная музыка помогала нам оставаться в своем маленьком пузыре. Конечно, это было не такое уединение, как в крохотной пещере под одеялом, но в принципе мы были счастливы.
Лена слегка отстранилась и вопросительно посмотрела мне в глаза, как будто увидела меня в первый раз.
— Ты что?
— Ничего, — прикусив губу, ответила она. — Просто я хочу сказать тебе кое-что.
Я попытался угадать ее мысли по выражению лица. Мне вдруг показалось, что время пошло вспять; что мы снова стоим в коридоре школы после рождественских каникул. Я по-прежнему обнимал Лену за талию. Однако мне пришлось пересилить желание прижать ее к себе еще сильнее, чтобы она никуда не ушла.
— Хорошо, скажи. Ты можешь говорить мне все, что угодно.
Она уперлась ладонями в мою грудь.
— Это на тот случай, если сегодня ночью со мной что-нибудь произойдет. Чтобы ты знал…
Лена посмотрела на меня, и я услышал ее голос в своей голове — такой же чистый и ясный, словно она говорила мне прямо в ухо. Когда люди произносят фразы вслух, в их общении что-то теряется. А она общалась со мной тем способом, который сам установился между нами. Так мы в самом начале отыскали друг друга. Так мы всегда находили причины для сближения при ссорах.
«Я люблю тебя, Итан».
В первый миг я не зная, что ответить, потому что фраза «я тоже люблю тебя» казалась мне не вполне достаточной. Она не выражала всего того, что я хотел сказать — что Лена спасла меня от этого города, от моей жизни, от моего отца. Наконец, от самого себя. Как могли четыре слова объяснить все это? Тем не менее я произнес их, потому что они выражали истину.
«Я тоже тебя люблю. Мне кажется, я всегда любил тебя».
Она вернулась в мои объятия и опустила голову мне на плечо. Я чувствовал тепло ее волос под своим подбородком. И я чувствовал что-то еще. Какую-то часть Лениной души, которой раньше никак не мог достичь, — ту, что она скрывала от мира. Я чувствовал, как эта часть открылась и впустила меня. Лена отдала мне кусочек себя — единственный кусочек, который был реальной Леной. Я хотел запомнить этот момент, чтобы всегда любоваться им, как снимком. Мне хотелось, чтобы он вечно оставался таким. К сожалению, он продлился всего лишь пять минут.
Мы с Леной медленно покачивались под музыку, когда Линк, растолкав локтями танцующие пары, направился прямо ко мне.
— Эй, я ищу тебя везде.
Он согнулся, уперся ладонями в колени и попытался восстановить дыхание.
— В чем дело?
Линк выглядел встревоженным, что было необычно для парня, который всю жизнь учился искусству злить свою мать и в то же время уходить от наказания.
— Твой отец. Он сейчас стоит в одной пижаме на балконе Музея павшим солдатам.
«Путеводитель путешественника по Южной Каролине» гласил, что Музей павших солдат был музеем Гражданской войны. Но на самом деле он размещался в старом доме Гэйлона Иванса и представлял собой его коллекцию вещей, имевших отношение к Гражданской войне. Гэйлон завещал свой дом младшей дочери Вере, которая отчаянно хотела стать членом ДАР. Вот почему она позволила миссис Линкольн и ее своре отреставрировать дом и превратить его в первый и единственный музей в Гэтлине.