Опустившись на колени в грязь, Айви склонилась над ней. Женевьева закашляла и протянула к ней руку.
— Итан… — прошептала она. — Что с ним?
— Мне жаль, дитя. Он умер.
Женевьева с трудом открыла глаза. Айви отпрянула назад, словно увидела дьявола.
— Господи, помилуй!
— Что? Что с тобой, Айви?
Старуха не могла объяснить, что ее так напугало.
— Твои глаза, дитя. Они… изменились.
— О чем ты говоришь?
— Они больше не зеленые. Они золотистые, как цвет солнца.
Женевьеву не волновал цвет ее глаз. Теперь, когда она потеряла Итана, ее вообще ничто не волновало. Она заплакала. Дождь усилился. Ее пальцы в отчаянии царапали грязь.
— Вставайте, мисс Женевьева. Мы должны обратиться за советом к обитателям Иномирья.
Айви помогла ей подняться на ноги.
— Не говори ерунды.
— Твои глаза… Я предупреждала тебя. Луна совсем неподходящая! Мы должны узнать, к чему привело твое заклинание. Мы должны посоветоваться с духами.
— Глаза стали другого цвета, потому что в меня просто попала молния.
— Какая еще молния? Что ты почувствовала?
Айви была в панике.
— Да успокойся же! Почему ты так странно ведешь себя?
— В тебя не попадала молния. Это результат заклинания!
Старуха побежала к горящему хлопковому полю. Женевьева окликнула ее, попыталась догнать, но приступ головокружения заставил ее упасть на колени. Она медленно повалилась на бок и подставила лицо под струи дождя. Сознание то меркло, то прояснялось. Ей казалось, что она не переживет такого удара судьбы, такого безжалостного крушения надежд. Откуда-то издалека донесся голос Айви. Она искала Женевьеву. Когда сознание снова вернулось, старуха была уже рядом, держа что-то в подоле юбки. Потом она высыпала на мокрую землю несколько маленьких пузырьков с порошком и поставила у ног бутылку с темной жидкостью.
— Что ты делаешь?
— Это подношение духам. Только они способны рассказать нам, какие последствия вызвало твое заклинание.
— Айви, перестань. Ты несешь какую-то чушь.
Старуха вытащила из кармана осколок зеркала и подала Женевьеве. Ошибиться было невозможно — даже в сгустившейся темноте глаза Женевьевы мерцали. Они не только изменили цвет, став огненно-золотистыми. Круглые черные зрачки превратились в узкие вертикальные линии. Кошачьи глаза! Женевьева отбросила зеркало в сторону и повернулась к Айви. Но та была занята. Она смешивала порошки, растирала в ладонях комья земли и шептала что-то на старом креольском наречии ее предков.
— Айви, что ты…
— Ш-ш-ш, — прошипела старуха. — Я слушаю духов. Они знают, что ты наделала. Они расскажут нам, к чему привело заклинание.
Айви снова зашептала малопонятные фразы:
— От земли ее кости, ее кровь — моя кровь…
Айви проколола палец краем разбитого зеркала и смешала несколько капель крови с растертой землей.
— Лемме слышит все, что ты слышишь. Видит, что ты видишь. Знает, что ты знаешь.
Она вскочила на ноги и подняла руки к темным небесам. Дождь хлестал ей в лицо. Грязь струями стекала с одежды. Старуха вновь заговорила на незнакомом языке, а затем вдруг покачала головой.
— Не может быть! — закричала Айви — Ведь это был единственный способ!
— Что они тебе сказали?
Старуха обхватила свои плечи и застонала. Она вся дрожала, как лист на ветру.
— Этого не может быть! Не может быть!
Женевьева схватила ее за руку.
— В чем дело? Что со мной произошло?
— Я говорила тебе, что не нужно было связываться с этой книгой. Я предупреждала тебя, что нынешняя ночь не годится для чародейства. Теперь уже поздно. Нельзя отменить то, что сделано.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты теперь проклята, мисс Женевьева. Ты объявлена служительницей Тьмы. Твоя сущность изменена, и ничто не может аннулировать сделку. Нельзя обращаться к «Книге лун» за помощью, не отдав ей что-то взамен.
— И что же я отдала?
— Свою судьбу, дитя. И судьбу всех других Дачанис, которые родятся после тебя.
Женевьева недоуменно посмотрела на нее. Она поняла только то, что совершила огромную ошибку, которую уже не исправить.
— Что именно это значит?
— Когда каждой из Дачанис будет исполняться шестнадцать лет, «Книга лун» потребует от нее обещанную цену, которую ты предложила в обмен на сделку. Книга, будет объявлять ее судьбу.
— И каждая юная Дачанис пойдет во Тьму?
Айви опустила голову. Этой ночью она потеряла всех своих хозяев. Абсолютно всех.
— Не каждая.
У Женевьевы появилась надежда.
— А как мы будем знать, кто из наших детей примет темную, а кто светлую сторону?
— Их судьбу объявит книга. На шестнадцатую луну, в шестнадцатый день рождения.
И это все? Лена позвала меня. Ее голос звучал откуда-то издалека, в нем слышался испуг, Дым мешал обзору местности. Видение ушло, но мы не вернулись в библиотеку, застряв в каком-то промежуточном пространстве. Я почувствовал леденящий ужас.
— Лена!
На миг в дыму мелькнуло ее лицо. Огромные глаза потемнели от страха. Лучезарная зелень сменилась мерцающей чернотой. Раздался ее хриплый шепот:
— Две секунды. Он был жив лишь две секунды! А потом Женевьева потеряла его.
Она закрыла глаза и исчезла.
— Лена, где ты?
— Итан! Медальон!
Крик Мэриан донесся с огромного расстояния. Я почувствовал в своей руке округлый предмет и усилием воли разжал онемевшие пальцы.
Я открыл глаза. В легких першило от дыма. Комната кружилась в мешанине темных пятен.
— Что, черт возьми, вы тут делаете?!
Я сфокусировал взгляд на медальоне, и зрение немного прояснилось. Камея лежала на полу — на вид совершенно безобидная вещица. Мэриан отпустила мою руку. Между колоннами стоял Мэкон Равенвуд. Плащ сидел на нем как-то косо. Рядом с ним я увидел Эмму — в пальто, застегнутом не на те пуговицы. Трудно сказать, кто из них был разозлен больше.
— Извини, Мэкон. Ты знаешь правила. Они попросили, и я была обязана впустить их в библиотеку.
Было видно, что Мэриан расстроена. Эмма набросилась на нее, как бык на красную тряпку.
— А мне казалось, что ты была обязана заботиться о сыне Лилы и о племяннице Мэкона. К сожалению, я не вижу, чтобы ты делала это!