– Ну тогда понятно… – успокоилась Жаккетта. – У нас в деревне, если муж хилый, а жена дородная, она завсегда верховодит. Он и пикнуть не смеет. А зачем Господину встречаться с туарегами?
– Нужны союзники. Нужны еще воины, – коротко объяснил Абдулла. – Все, пора идти.
* * *
На следующий день Жаккетта осмелилась выйти из шатра.
Не отходя от него далеко, она продолжала разглядывать во все глаза загадочных туарегов.
Вдруг за ее спиной раздались легкие шаги.
Это была туарегская девочка в темно-синем, почти черном платье.
Волосы ее от висков были заплетены в несколько косичек, большие серьги-обручи украшали уши. Приятное загорелое большеглазое личико было украшено странными фиолетовыми точками. Одна была нанесена на кончик носа, одна на лоб, по точке было в центре каждой щеки и одна точка на подбородке.
Она улыбнулась Жаккетте и протянула на ладони кулон из простого камешка, оправленного в металл и подвешенного на кожаный шнурок.
Жаккетта растерялась: подарок это или предложение обмена? Пока она думала, девчушка вложила ей в руку амулет и со смехом убежала.
Жаккетта так и продержала растерянно кулон в ладони, пока была на свежем воздухе. Войдя в шатер, она машинально засунула его под подушку.
Шейх в своем шатре вел переговоры с туарегскими мужчинами, и Жаккетта заснула одна.
Ночью ей приснился странный сон:
Красное море песков, бесконечное, текущее. И черные прорывы скал, вздыбившиеся над песчаными волнами.
Зеленые пятна оазисов редки, как одинокие капли воды на раскаленной сковороде.
По пустыне движутся светлокожие люди. На колесницах, запряженных выносливыми лошадьми. И страусовые перья колышутся на их головах.
Воины в белых плащах и сандалиях гонят чернокожих рабов. Они возвращаются с охоты на двуногую дичь.
На границе оазисов мужчин встречают женщины, и самоцветные камни горят на их уборах…
Кто эти люди, откуда? Почему скалы черные, а не бурые? И где верблюды – корабли пустыни? Жаккетта проснулась в полном недоумении. И пошла ловить Абдуллу.
Они вместе нашли девочку. Абдулла, по просьбе Жаккетты, стал расспрашивать ее о кулоне.
Девчушка, довольно хихикая оттого, что амулет показал себя во всей красе, принялась рассказывать про него нубийцу.
Внимательно выслушав юную туарегочку, Абдулла сказал:
– Он говорит, что дала женщине чужой земли этот амулет, чтобы ты не думала: пустыня – мертвый место. Здесь жило много народов. Амулет видел один из них, он жил раньше. Камень из амулета прабабка прабабки этот девочки взял из горы, где жили много духов. Идинен. Обычные люди боятся этот место, но прабабка его прабабка был женщина, говорящий с духами.
Люди, который помнили этот камень, жили в нескольких больших оазисах. Давно. Они имели сильный армию и любили ловить черных людей. Гнали их как диких зверей на колесницах. Тогда верблюды еще не ходили по Сахаре.
Но время прошло, пришли другие народы. Кусочек крови те люди течет в жилах многих туарегов. Девочка спросила, ты хочешь вернуть, или хочешь оставить амулет?
– Я верну! – сказала Жаккетта. – Поблагодари ее. Я не хочу оставлять кулон. Он навевает тревожные сны. Не хочу больше видеть черные скалы в красном песке!
* * *
Переговоры шейха с туарегами лились несколько дней.
Туареги согласились помочь.
Довольный шейх вернулся в Триполи.
Прошло несколько дней и ранним утром в усадьбу влетело несколько всадников из числа воинов шейха.
Они привезли связанного и запакованного в ковер человека.
Что-то гортанно выкрикивая, скинули тюк с пленным у входа в черный шатер.
Шейх вышел из шатра. Медленно вышел. Нехорошо.
Жаккетта смотрела и радовалась, что сидит в своей комнате, а не находится в его поле зрения. Воинам и связанному человеку повезло меньше. Значительно меньше.
Шейх острием шамшира перерезал путы, стягивающие ковер, пинком развернул его.
Бледный, словно вся кровь из него ушла в яркие краски ковра, пленник с заломленными и закрученными назад руками слабо шевельнулся.
Белоснежный, как всегда, Абдулла принес воды и плеснул в лицо пленнику.
Тот чуть встрепенулся, слизал осевшие на пыльной коже капли и открыл глаза.
Шейх резко спросил его о чем-то.
Пленник не отвечал.
Абдулла дал ему воды. Чаша опустела в несколько секунд.
Шейх повторил вопрос.
Пленник, зло ощерив зубы, с вызовом ответил.
Рядом стоящий воин резким движением подбил ему ноги и заставил опуститься на колени.
Шамшир только свистнул – голова и тело перестали быть одним целым. Кровь в пленнике, все-таки, была. Она хлестала из шеи и запекалась на земле.
Шейх стряхнул капли с лезвия, развернулся и ушел в шатер.
По знаку невозмутимого Абдуллы, который предусмотрительно стоял подальше, чтобы не запачкать белое одеяние, невольники убрали тело и засыпали землей место перед шатром.
И только двор принял прежний вид, завопили с минаретов муэдзины, призывая правоверных к молитве, словно только этого и дожидались.
* * *
Солнце быстро высушило влажную землю.
На Жаккетту снизошла несвойственная ей мудрость, и она не стала даже спрашивать нубийца, что произошло.
Что-что…
Зайяниды воевали с Альмохадами, Альмохады с Альморавидами, и так без конца. Грустно…
Не иначе, как этот человек имел отношение к смерти шейха Мухаммеда.
* * *
Шейх Али что-то ждал.
Абдулла то безвылазно сидел в усадьбе, то исчезал чуть ли не на неделю. В эти дни жизнь для Жаккетты становилась совсем безмолвной.
* * *
Жанна в своей комнате замкнулась в молчании.
Бросая вызов всему, что ее окружает, она упорно ходила в своем золотистом платье и нашпигованной драгоценностями негнущейся нижней юбке. Хотя в здешнем климате, особенно при приступах песчаного ветра, это было своего рода мученичеством. Одежды местных женщин были куда практичнее и удобнее.
Но Жанне было плевать.
Глухая, лютая ненависть копилась у нее ко всему окружающему. Даже Жаккетту она видеть не хотела. Жанну злило что та, похоже ничуть не страдает и с детским любопытством открывает для себя новый мир.
Жанна же ненавидела каждой клеточкой, каждым кусочком тела и души. Ненавидела за равнодушие к ней, за то, что здесь все по-другому, за то, что красавица не она.