Не зная, что делать, она кинула монету на крохотный столик и тоже завалилась спать.
* * *
Жанна проснулась первой и обнаружила новую денежную единицу в каюте.
– Это откуда? – разбудила она Жаккетту.
– А-а, это! – сказала Жаккетта, зевая во весь рот. – Это господин дал, с которым вы на палубе болтали.
– За что? – удивилась Жанна.
– За что, чтобы Вы проникнулись к нему большим расположением, – честно объяснила Жаккетта, не придумав со сна, что бы соврать.
– Он дал мне эту мелочь, чтобы я прониклась к нему расположением? – не поверила ушам Жанна.
– Да почему Вам? – возмутилась Жаккетта. – Мне дал, чтобы я открыла Вам глаза на его достоинства.
– Ну и какие же у него достоинства? – спросила Жанна, поигрывая монеткой.
– Скупой видно, раз Вы ее мелочью обозвали, – решила Жаккетта.
– Нашла достоинство! – обиделась Жанна. – Это для меня мелочь, для тебя в самый раз.
– Да не вижу я в нем никаких достоинств! – взмолилась Жаккетта.
Ей так хотелось досмотреть сон, из которого госпожа вытолкнула ее на самом интересном месте.
– Да, сильна ты убеждать! – хмыкнула Жанна. – А этот гусь хорош! Уже и камеристку подкупает! Я верну ему монету.
– Но он же мне дал! – вдруг захотела разбогатеть Жаккетта.
– А ты ее не заработала! – заявила Жанна. – Никаких достоинств в нем не разглядела. Значит, надо вернуть.
– А это вперед, не за работу, а за знакомство! – пробурчала Жаккетта. – Вдруг я потом разгляжу.
– Ладно, оставь себе. Сделаем вид, что я этого не знаю! – решила Жанна. – А ты, если он будет про меня спрашивать, ври с три короба.
– А про что? – удивилась Жаккетта.
– Про то, что я очень любвеобильна.
Жаккетта согласно кивнула и опять заснула.
А Жанна вспомнила про заброшенное рукоделие, достала из мешка свое вышивание и отправилась на палубу демонстративно рукодельничать.
Усевшись в кресло так, чтобы не видеть берегов Кипра, который галера огибала, выходя на курс к Родосу, Жанна продолжила вышивать лик Богоматери, сделав вид, что всецело увлечена этим занятием.
Она не успела сделать даже прядь волос Девы, как генуэзец опять появился рядом с ее креслом.
Сохраняя невозмутимое выражение лица, Жанна в душе расхохоталась.
* * *
– Какой прекрасный лик! – сообщил генуэзец, почтительно рассмотрев творение Жанниных рук.
– Это Пресвятая Дева! – серьезно пояснила Жанна. – Я поклялась сделать и принести ее изображение в дар храму святой Марии у нас, в Монпезᢠза благодарность за спасение.
– Гляжу на Вас и не могу представить прекрасную даму среди мусульман!
– О, это было так ужасно! – Жанна смахнула несуществующую слезу и принялась живописать свое пребывание на Востоке. – Когда пираты продали нас, меня за бешеные деньги купил очень влиятельный шейх. Он запер меня в своем дворце, а их у него несколько, и каждый день приходил с требованием отдаться ему. Он завалил меня подарками, варварскими, но безумно дорогими. И даже подарил белого верблюда! Но я сказала ему!
Жанна аккуратно отложила шитье, стиснула ладони и подняла очи к небу.
– Я сказала: «Шейх! Вы можете сделать со мной что угодно! Вы можете взять мое тело силой, вы можете отдать меня на растерзание вашим собакам-людоедам, но мою любовь вы не получите!»
Жанна разжала ладони, опустила глаза и взяла полотно.
– Шейх, как всякий дикарь, бесновался, словно дьявол. Каждый раз я думала, что не доживу до завтра. Сколько подушек и ковриков он разрубил своей саблей в моих покоях – просто ужас! Но я решила твердо – умру, а не сдамся!
Жанна сделала значительную паузу, поменяла нитку в игле и снова принялась врать напропалую, перемежая ложь крупицами правды.
– Но самое страшное было не это. У шейха имелся целый гарем жен, где заправляла его любимая жена, толстая, как стельная корова. Она возревновала шейха ко мне страшной ревностью и решила убить меня, чтобы вернуть любовь Господина.
– И ей это удалось? – воскликнул в волнении генуэзец.
Жанна смерила его удивленно-холодным взглядом:
– Как видите, нет. Если бы ей это удалось, я бы с Вами сейчас не беседовала. Но она напитала ядом халву. Я, к счастью, съела небольшой кусочек, поэтому меня спасли. А шейх затравил свою бывшую любимицу собаками. Но долгое время я была на грани жизни и смерти. Вот тогда-то я и начала вышивать этот образ. Я потом случилось ужасное… Враг шейха с войском напал на его дворец, убил шейха, а меня с камеристкой похитил и увез к себе. Мы бежали. Нас ловили и чуть было не поймали. Но тут нам встретился пират, ну прямо Абдул Маумен [60] . Мой отец в свое время спас ему жизнь и он узнал меня. Мы покинули Триполи на его корабле, но люди, убившие шейха, преследовали нас. Они догнали наш корабль и было жуткое сражение. Но пират сумел спасти нас и увести на небольшой лодке. На ней мы попали на Кипр и тут пират нас покинул, а я пытаюсь найти защиту у ордена иоаннитов. Смерть теперь ходит за мной по пятам, мусульмане поклялись убить и меня, и мою камеристку. И что будет дальше, я даже думать боюсь.
– Пока я рядом, Вам нечего бояться! – воскликнул генуэзец.
– Спасибо! – склонила голову Жанна. – Возможно, ваше общество поможет мне не чувствовать того ужаса, что сжимает мое сердце, когда я одна.
Лицо у генуэзца стало таким, словно он готов был круглосуточно и безвозмездно предоставлять свое общество прекрасной даме.
Жанна, чопорно вышивая полотно, веселилась.
События на Кипре давно заслонили от нее все перипетии их бегства из Триполи и Жанна уже совсем не боялась людей загадочного противника шейха. Кому они теперь нужны, чтобы искать двух сбежавших девиц по всем островам Средиземноморья?
А вот попугать кавалера приятно. Все-таки развлечение.
* * *
Жанна и Жаккетта откровенно дурили генуэзцу голову.
После душераздирающего рассказа о сказочном спасении из мусульманского плена, Жанна сделала несколько стежков и, трагически вздыхая, удалилась.
Генуэзец поймал выспавшуюся Жаккетту.
– Ну что, детка, ты начала знакомить госпожу с моими достоинствами?
– За такую мелочь? – холодно сказала Жаккетта.
Генуэзец прибавил еще несколько монет и спросил:
– А твоя госпожа, наверное, очень строгого нрава?
– Совсем не строгого! – фыркнула Жаккетта.
– Я имею в виду по отношению к кавалерам?