Мрак насторожился, Олег и Кора придержали коней. В ночной тиши впереди слышался стук копыт. Кто-то уверенный и сильный скакал навстречу. Булыжники стонали под ударами железных подков.
Рука Мрака легла на секиру. В следующее мгновение из-за дальнего поворота выметнулся огромный всадник на огромном коне. За ним развевался темный плащ, похожий на крылья неведомой ночной птицы. Багровые снопы искр со злым шипением вылетали из-под подков. Всадник несся бесстрашно, хотя один, а их трое, и уже по этому Мрак узнал, сказал с отвращением:
– Зараза, до последнего тянул… Ты прав, у девок явно…
Кора с удивлением наблюдала, как всадник, могучий и гордо сидящий, не всякий военачальник так сумел бы, вдруг со счастливым щенячьим визгом разбросал руки, словно хотел обнять весь мир.
– Мрак!.. Олег!.. Как же я без вас соскучился! Где пропадали?
– Скотина, – ответил Мрак. – Где пропадал ты? Ладно, можешь не отвечать, твои штучки знаем. Хоть узнал что-нибудь?
Таргитай, не слезая с коня, попытался обнять Мрака, затем Олега. Коре кивнул по-дружески, улыбка его была такая, словно привык к массовому появлению женщин с Олегом.
– Ой, много узнал!.. Чего только не узнаешь во дворце!
– Какого упыря тебя туда поперло?
– Подружился с ихним князем. Добрый дядька. Похож на деда Назара.
Мрак прервал:
– Что узнал?
– Много, Мрак. Столько, что голова пухнет. Хоть обруч набивай. Теперь понимаю, почему тут здесь многие носят обручи на головах… Только ничего для нас не вызнал, Мрак.
Мрак сплюнул, а Олег спросил ревниво:
– Где такого коня украл?
– Не украл – подарок. Я взялся защищать князя от злого варвара… Ой, Олег, хорошо, что ты пришел. Тут такое странное дело. Этим варваром оказываюсь… я сам!
Мрак нахмурился. Он не понимал, но и не собирался ломать голову. Олег отыскался, вот пусть и мучится с Таргитаем, как медведь с рыбой. Ему разбираться с загадками, заговорами, хитростями врагов.
– Как-нибудь на досуге, – отрезал Олег. – А сейчас надо отыскать Аристея. Поехали!
– Приехали, – ответил в тон ему Мрак.
Их кони, как чуяли, остановились у ворот их постоялого двора.
Кора весело верещала песенку, готовя в большом деревянном корыте воду для купанья. Невры жадно хватали со стола то, что приготовила в одно мгновение, нахваливали. Золотоволосый воин хвалил с жаром, Мрак вскользь, Олег помалкивал. Она предпочла расценить это как то, что он считает ее своей женщиной, а свою перед друзьями хвалить неудобно.
Горницу заволокло горячим паром. Девки из корчмы носили воду ведрами, наполняли корыто. Кора лила душистые настои из хвои, конюшины и ромашки – запах шел мощный, бодрящий, свежий.
Таргитай норовил влезть первым, но Мрак движением руки загнал в корыто Олега. Тот набегался больше всех. Да и грязи на нем будто только что из болота. Так что пусть первым пробует мочалку и когти этой хитрой – бабы все хитрые! – девки. Если у нее когти отравленные, сам виноват, пусть почувствует на своей шкуре первым.
Волхв закрыл глаза, его терли и мяли, соскребывали грязь и лохмотья обгоревшей шкуры. Мочалка грубая, кожа горела, руки Коры умелые и сильные. Он чувствовал, как уходит усталость, а с горячей водой в тело впитывается жизнь. Ее пальцы разминали ему мышцы, ей нравилось разминать, чувствовал, но, разминая, она как бы вбивала добавочную мощь в его измученное тело, что уже не чувствовало себя измученным.
Потом Кора загнала в корыто Мрака. Он не пикнул – знал, когда власть ускользает из рук. Ежели каждая жаба в своем болоте – князь, то и каждая женщина в доме – царица. И она лучше знает, что делать с подданными.
Мрак только скрипел, когда Кора отбросила мочалку и взялась за конскую скребницу. Она сама раскраснелась, разрумянилась, впервые чувствуя себя нужной и необходимой. Эти трое грязью заросли, по запаху за версту слышно. Волосы у всех троих одинаково серые, уже и забыла, у кого какие… Такие если и моются, то словно боятся утонуть в пригоршнях воды: дуют и расфыркивают так, что трут лица едва влажными ладонями.
Олег, первым покинув корыто, еще разок перекусил и сказал непреклонно:
– Пора. А то в самом деле следы затрут.
– Втроем? – спросил Мрак.
Олег заколебался.
– Ты прав, мы и за пять ночей не осмотрим все выбитые двери, которые ты выломал за одну. Предлагаю разбежаться снова – только на эту ночь! – прочесать город, а к утру сойтись на постоялом дворе. Вчетвером… да-да, Таргитай, вчетвером у нас больше шансов.
Мрак пробурчал:
– Опять расставаться… Ну да ладно, ночь уже повернула к утру. И дальше городских ворот, чур, не бывать.
Таргитай малость попетлял в одиночестве, увидел вдали на перекрестке Мрака, счастливо прилепился хвостиком. Мрак не гнал: надежнее дудошника держать при себе. Вреда меньше. Когда протискивались по кривой улочке на окраине, настолько узкой, что приходилось идти как гуси, друг за другом, сверху обрушилась тяжелая сеть из толстых булатных колец. Их сбило с ног, потащило. Мрак с проклятиями сумел подняться, но мелькнуло что-то серое, Таргитай услышал глухой стук. Мрак рухнул вниз лицом, недвижимого потащили вверх, как странную мохнатую рыбу.
Таргитай силился выхватить Меч, но руки были прижаты кольцами холодного металла. Их било о стену. Сеть сдавливала так, что тяжело было дышать, кости трещали. Рядом проплывала вниз каменная стена. В узкой бойнице мелькнуло испуганное лицо, больше Таргитай никого не видел. Похоже, знали о его Мече.
– Мрак!.. Мрак!..
Их подняли на высоту третьего поверха, раскачали. Сеть с пленниками влетела в широкое окно. Таргитай все еще не видел напавших, лишь в сумраке мелькали быстрые тени.
Сеть обрушилась на плиты. Таргитай взвыл от боли. Сверху навалились, быстрые хищные руки сорвали перевязь с Мечом, скрутили руки за спиной, лишь затем загремели тяжелые кольца, со скрипом поползли по каменному полу.
Связанные, они беспомощно лежали под ногами неизвестных. Таргитай видел только людей в черной одежде и блестящие глаза сквозь прорези в капюшонах. Когда заскрипело, словно вблизи распахнули тяжелую дверь, все поспешно ушли.
В поле зрения Таргитая появились двое мужчин. В красных плащах, немолодые, с непокрытыми головами. Короткие волосы блестят сединой. За их спинами почтительно топтались еще трое в доспехах и с мечами: стражи. Таргитай на время выбросил их из головы.