— Так что же все-таки у вас внутри узла, капитан?
— Это… раньше это были рыцарские доспехи, — ответил Рейвен, загораживая рукой воспаленные глаза. — От них исходит зло. Я, конечно, не маг, но мне думается, доспехи несут на себе проклятие Пустоты.
Брат Улаф осветил фонарем запыленную парусину.
— Не соизволите ли вы развязать свой груз, капитан?
Рейвен вздрогнул всем телом. Он покачал головой и поспешно отступил от зловещего узла.
— Нет, — коротко бросил он, забыв про всякую учтивость. — Нет, — упрямо повторил он.
Брат Улаф с недоумением посмотрел на него, затем принялся за дело сам. Ловким и умелым движением он ухватился за один из концов узла и потянул на себя. Свет фонаря высветил часть доспехов, блеснув на черных шипах. В затуманенном усталостью мозгу Рейвена сразу всплыл образ громадного черного насекомого со сложенными лапками.
Брат Улаф долго разглядывал доспехи, не проронив ни слова. Рейвен закрыл воспаленные веки и задремал стоя.
— Где вы их нашли? — послышался вопрос мага.
Рейвен сразу же проснулся. К счастью, ответ он продумал заранее, когда еще был в состоянии связно мыслить. Сейчас бы у него этого не получилось. Посмотрев на доспехи, он обнаружил, что маг снова прикрыл их парусиной.
— Я их нашел, Почтенный Маг, на берегу Редешского моря, — ответил Рейвен. — Я там охотился и… случайно натолкнулся. Я увидел следы битвы.
Рейвен протер глаза.
— Рыцарь, которому они принадлежали, был мертв. Больше я ничего не знаю.
Маг вперился глазами в Рейвена.
— Что вы сделали с телом?
— Предал земле, как положено.
— А зачем взяли доспехи?
Рейвен пожал плечами.
— Я ведь воин и потому сразу увидел, насколько искусно сделаны эти доспехи. Поверьте, это очень ценная амуниция. Воину не пристало проходить мимо такой находки. Только потом я почувствовал… — Рейвен проглотил накопившуюся слюну, — почувствовал весь этот ужас. Я понял, что поступил неправильно, и потому решил передать свою находку Церкви.
— Вы сказали, что похоронили убитого. От чего погиб этот так называемый рыцарь?
— От удара мечом в грудь. Вы же видите, меч пробил нагрудник доспехов.
— Странно, что столь прочные доспехи поддались удару меча, — пробормотал брат Улаф. — Значит, самого сражения вы не видели? И ничего не слышали? И больше там никого не было?
— Нет, Почтенный Маг, — ответил Рейвен. — Никого.
Он начинал испытывать беспокойство.
— Я рассказал вам все, что знаю. Я привез вам доспехи. Делайте с ними, что сочтете нужным, но с меня довольно. Больше я не хочу их видеть. Спокойной вам ночи, а я пошел.
Рейвен повернулся и, шатаясь от усталости, чуть не упал, споткнувшись обо что-то. Подойдя к лошади, он уткнулся головой в ее теплый бок и стоял, дожидаясь, пока не разойдется туман перед глазами. Откуда-то издалека доносился голос мага. Тот еще что-то спрашивал, но Рейвену больше было нечего ему сказать, и потому он молчал. Когда маг подошел к нему и положил руку на плечо, Рейвен так свирепо зарычал, что маг поспешно убрал руку.
Наконец у Рейвена хватило сил влезть в седло. Слегка ударив лошадь пятками по бокам и что-то пробурчав ей, он заставил ее тронуться. Животное с радостью повиновалось и понеслось со двора прочь, дико выпучив глаза, словно едва не наступило на свернувшуюся змею.
Рейвен предоставил лошади самой выбирать дорогу. Главное, они оказались за воротами Храма и избавились от жуткого груза. Он привалился к лошадиной шее, лишь отдаленно понимая, куда они едут. Инстинктивно Рейвен все же направлял лошадь и знал, что она остановится только тогда, когда они доберутся до нужного места. Он увидел очертания казарм, однако сил спешиться не было. Склонив голову, Рейвен заснул прямо в седле. Наверное, от так бы и проспал до утра, если бы не двое его соплеменников, которые возвращались в казармы, сменившись из караула у городской стены.
— Эй, капитан! — окликнул Рейвена один из них, дотронувшись до его руки.
— Что? — промычал Рейвен, с трудом подымая свинцовые веки.
— Что-то рано вы вернулись.
Рейвен чувствовал, как сползает из седла, но не делал никаких усилий, чтобы удержаться и не упасть. Слава богам, он добрался до лагеря тревинисов и теперь находится среди своих, среди друзей. Ему больше ничего не грозит. Проклятые доспехи остались во дворе Храма. Наконец-то он избавился от них.
Чьи-то сильные руки подхватили его, не дав упасть. Чьи-то сильные голоса звали подмогу.
Рейвену было все равно. Теперь он сможет спокойно выспаться.
* * *
Брат Улаф стоял во дворе Храма и внимательно смотрел на узел с доспехами, от которых исходил смрад, присущий магии Пустоты. Оказавшись в столь неожиданной ситуации, нужно было принимать какое-то решение. Времени на раздумья было мало. Привратник Джозеф был известным сплетником. Пусть он не имел злого умысла, но уже к утру его длинный язык разнесет по всему Храму известие о ночном госте и странном «подарке». Улаф не сомневался, что это боги направили воина-тревиниса к воротам Храма. Теперь ему предстояло понять, чего боги ожидают от него самого и как он должен действовать. Сообразив наконец, как ему следует поступить, Улаф со свойственной ему решимостью принялся за дело.
Джозеф сидел в своей будке, склонив голову, и делал вид, что спит. Улаф слегка улыбнулся: его не одурачишь.
— Джозеф! — властно окликнул привратника Улаф. — Ступай разбуди Верховного Мага.
Джозеф вскинул голову и разинул от удивления рот.
— Давай иди, — подбодрил его Улаф. — Ты здесь ни при чем. Отвечать буду я.
Привратник мешкал, надеясь, что маг откажется от подобной дерзости. Однако, видя нахмуренное лицо Улафа и понимая, что тот не потерпит проволочек, Джозеф, недовольно шаркая ногами, взял фонарь и потащился к Храму.
Улаф следил за ним до тех пор, пока Джозеф не скрылся в дверях. Потом его взгляд снова вернулся к доспехам. Джозеф явно не станет торопиться. Он наверняка попытается найти кого-нибудь, чтобы пожаловаться на Улафа или даже переложить неприятное поручение на другие плечи.
Улаф хотел было оставить фонарь себе, но потом понял, что этого делать не стоит. Он лишь недавно получил звание Почтенного Мага. По общепринятым меркам, его знания о магии Пустоты должны были бы ограничиваться тем, чтобы держаться от нее подальше. Не его ума дело — ползать едва ли не на четвереньках вокруг этого странного узла. Ночь была темной. Небо покрывали облака. Вдобавок этот тревинис умудрился сбросить свой груз у самой будки привратника.
Улаф огляделся, желая убедиться, что никто не поглядывает за его ночными блужданиями. Увидев, что двор пуст — стояла глубокая ночь, — Улаф наклонился над узлом и стал его внимательно рассматривать, трогать и принюхиваться к отвратительному запаху.