— А Джорам?
— Он мне нужен живым. Он будет мне полезен: расскажет о свойствах Темного Меча и покажет, как сделать такие же...
— Ты сам знаешь, что ничего он тебе не расскажет.
— У него выбора не будет, если в моих руках окажется его жена...
Луна брела по небу, возможно, в поисках других развлечений. Если так, то вряд ли она нашла что-нибудь достойное внимания.
После весьма удовлетворившей его встречи с Палачом епископ вернулся в свою опочивальню. Там при помощи послушника он облачился в просторную ночную сорочку и взгромоздился на кровать. Оказавшись там, Ванье вдруг вспомнил, что в суматохе этой ночи совсем забыл о вечерних молитвах, но вылезать из постели не стал. Ничего, Олмин переживет одну ночку без просьб и советов своего слуги.
В другой части мира майор Боурис тоже отправился в постель. Лежа на раскладной койке, он пытался сделать вид, что спит, хотя сам не знал, что хуже: заснуть или не заснуть. В любом случае, его сновидения будут весьма неприятными.
Еще двое в этот момент не спали: Волшебник и Палач. Оба размышляли о том, как поутру захватить свою жертву.
Луна, не найдя ничего интересного, была уже готова уйти, когда в конце концов наткнулась на что-то забавное.
Ведро с ярко-оранжевой ручкой стояло в углу штабной палатки армии из иного мира. Это было необычное ведро. От возмущения его буквально распирало.
— Менджу, ах ты, жулик! Нечестно играешь! Забираешь в лучший новый мир Джорама, а не меня! — Ведро яростно замахало ручкой. — Ну, посмотрим, посмотрим... — зловеще сказало оно. — Посмотрим...
PER ISTAM SANCTAM...
— Графу Девону действительно очень неловко из-за шкафчика, но он думает, что так вышло из-за того, что его очень беспокоит мышь, которая грызет его портрет. Картина была бы очень рада вернуться на свое прежнее место на стене, если бы была возможность кого-нибудь об этом попросить. Он пытался, но его голоса никто не услышал.
Он не хочет, чтобы портрет погиб, поскольку без него он не сможет вспомнить, как он выглядел при жизни.
Мыши донимают его. Он говорит, что их слишком много. Это все потому, что его закрыли на чердаке, где нет хищников. Его прежняя жена очень боялась кошек. Мыши от беззаботной жизни разъелись, стали гладкими и пристрастились к живописи. Но он обнаружил в своем одиноком бессонном шатании по комнатам (поскольку если мертвые могут спать, то они спят и не просыпаются, а те, кто не может, постоянно бродят в поисках покоя) множество маленьких трупиков на чердаке.
Мыши умирают, а он не может понять почему. Их трупики устилают пол, и с каждым днем их все больше. И еще одна очень странная вещь. Он слышал от женщины, что некогда жила напротив через улицу и которая, похоже, умерла от недостатка ухода — причем смерть ее заметили только через три дня, — что мыши у нее на чердаке точно так же дохнут.
Запертые, сытые, в безопасности они, как она сказала, задыхаются.
Ночь пыталась убаюкать Мерилон, но ее ласковую руку грубо отшвырнули прочь, поскольку Мерилон готовился к войне. Джорам принял правление городом, объявив принца Гаральда своим главнокомандующим. Они с принцем тут же принялись вербовать солдат.
Джорам встретился с людьми в роще. Собравшись вокруг гробницы чародея, который в древности привел их в этот мир, жители Мерилона спрашивали себя, не шевелится ли этот почти забытый дух в своем тысячелетнем сне. Не кончается ли его сон и не видит ли он в нем падение еще одного зачарованного королевства?
— Это будет смертельный бой, — мрачно говорил людям Джорам. — Враги намерены уничтожить всю нашу расу, разбить нас окончательно. Мы видели доказательство тому в бессмысленном нападении на безоружных людей на Поле Доблести. У них нет милосердия. У нас тоже его не будет.
Он помолчал. Тишина, опустившаяся на толпу, стала глубже, пока людям не начало казаться, что они просто тонут в ней. Глядя на них с платформы над гробницей, Джорам медленно произнес, подчеркивая каждое слово:
— Они должны умереть все до единого.
Люди проводили Джорама молчанием и тотчас же вернулись к своим делам: женщины готовились к битве вместе с мужчинами; старики и немощные присматривали за детьми, многим из которых предстояло осиротеть, прежде чем ночь снова опустится на Тимхаллан.
— Лучше драться, — сказал отец Мосии своей жене, — чем умереть.
Призвали Мастеров войны, которые прибыли в Мерилон по Коридорам со всех сторон света. Под их руководством мирные жители, включая полевых магов, получали краткие наставления насчет того, как бороться с врагами при помощи собственных каталистов.
Родители Мосии заняли место рядом с отцом Толбаном, священником, много лет прослужившим в деревне Уолрен. По своему возрасту согбенный, иссохший каталист мог бы остаться вместе с детьми, но он настоял на том, чтобы пойти в бой вместе со своей паствой.
— Я не сделал за всю свою жизнь ничего стоящего, — сказал он Якобиасу. — Мне нечем было гордиться. Так дайте же мне повод для гордости!
Хотя за городскими стенами стояла мгла, Мерилон был ярко освещен. Под куполом словно день стоял — жуткий, полный страха день, солнцем которого стало горнило кузни. Прон-альбан торопливо создали место для работы кузнеца. Он вместе со своими сыновьями и подмастерьями, как и Мосия, трудился, чиня оружие, пострадавшее в прошлом бою, или изготавливал новое. Хотя в Мерилоне многие смотрели на чародеев со страхом как на сторонников Темного искусства Техники, горожане все же подавили свой страх и помогали чем могли.
Телдары ухаживали за ранеными, хоронили мертвых и спешно расширяли госпитали и погребальные катакомбы. Друиды понимали, что, когда завтра ночью поднимется луна, им потребуется много больничных коек... и могил.
Нижний город был наполнен людьми. Мастера войны прибывали со всего Тимхаллана, от Купели шли каталисты, из Внешних земель — беженцы, скрывавшиеся от безымянного ужаса. Улицы были так забиты, что с трудом удавалось пробираться по ним или над ними. Кафе и таверны были оккупированы университетскими студентами, которые распевали боевые песни, предвкушая славу в бою. Дуук-тсарит продвигались сквозь толпу, как олицетворение самой смерти, наводя порядок, пресекая панику и молча сметая с дороги студентов, которые пытались поупражняться в заклинаниях, нанося этим больше вреда самим себе, чем врагу.
Верхний город тоже не спал. Как и полевые маги, вельможи также готовились к бою. Супруги некоторых собирались сражаться вместе с мужьями. Но чаще знатные женщины открывали двери своих домов для беженцев или занимались ранеными. Можно было увидеть графинь, которые собственными руками готовили отвары из целебных трав. Герцогини играли с крестьянскими детишками, чтобы те не мешали родителям готовиться к войне.