Как он и обещал кислород наконец начал по ее горлу поступать в легкие.
Огонь начал утихать, лед растаял.
Туман рассеился.
С благодарностью, она делала вдох за вдохом.
— Сделал бы Аэрон, тоже самое для тебя? — спроисл Лисандр.
— Нет.
Не отвечай.
Просто подумай о том что я сказал.
Она кивнула.
Она была не в состоянии сделать что-то другое.
— Будь настороже, милая Оливия.
Аэрону вполне могут снова нанести вред.
Я боюсь, что Рея дала Охотникам воду из пяти рек из царства Аида.
Оливия вздрогнула.
Использование такой воды в качестве оружия означает верную смерть.
Одно прикосновение и прошай навсегда.
Даже душа иссохнет.
Единственный способ борьбы с этим ядом, испить из реки жизни.
Но она даже не знала, как ее найти.
— Они делают свои поли, и в каждой пуле содержится по капле такой воды.
Он вынул из халата небольшой пузырек.
— Аэрону нужна только капля чтоб выздороветь.
Остальное я бы спрятал.
На всякий случай.
Используй ее экономно, после того как она закончится, ты больше не получишь.
— Река Жизни? Дрожащими рукам она потянуась к флакону.
— Но даже не надейся, что это вода спасет его после того, как его голова полетит с плеч.
— А это произойдет, Оливия.
Убийца прийдет.
Ее глаза опустились.
Лисандр знал, что она рассматривает эту возможность.
Не смотря ни на что.
Она покачала головой, отбраывая ее разочарование и всстанавливая решительность.
Она сможет найти другой способ.
— Я думала вы имели в виду обращение к Совету, по этому вопросу.
— И поэтому я это сделаю.
Мы знаем, чкакие результаты последеют за ходотайством.
Они этого не сделают.
Они были снисходительны к вам, но вы были одна из нас.
Он демон.
Не будет никаких поблажек.
Была бы, если бы он принес пользу?
— Ты меня беспокоишь, Оливия.
Лисандр вздохнул
— Это твоя задача, и я ее оставляю тебе.
Гидеон, хранитель лжи, ворочался на своей постели.
Его боксеры прилипли к его коже, мокрой от пота. Его перевязанные руки, а точнее то, что от них осталось пульсирующе болели.
Кровь выступала этих битах, даже в тех местах, которые недели назад исцелились.
Регресс?
Он спал, но все таки понимал, что находится в какойто странной, дерьмовой ловушке в самом непроглядном мраке, с которым он когда-либо сталкивался.
Возобновление страданий, не было рациональным.
Во всяком случае, не для его демона.
Темнота в ящике Пандоры была такая же, удушливая и раздражающая.
Ложь не переставал что-то кричать, с момента появления в этой темноте, и его крик смешивается с темнотой.
Тысячи и тысячи несогласованных криков, кождый из которых был большей пыткой, чем предидущий.
Пробраться к выходу было невозможно.
— Гидеон.
Гидеон, мужик, проснись.
Ты не должен спать.
Он слышал голос Париса, и хотел подчиниться, но не смог.
Темнота была слишком приторной, оборачивалась вокруг него и плотно удерживала, затопляла его.
И он почувствовал что тонет, и потерял ту нить сознания.
Он не мог дышать.
Мрак рассосался и он сжалностью вздохнул — только бы выкапаркаться.
О, черт, нет.
Паук!
Не успокаивайся, сказал ему демон.
Сам не успокаивайся! Тяжело дыша, пытаясь не завизжать как котенок, он пробирался вдоль стены.
Чудовищный паук следовал за ним, его восемьсот ножек впивались в землю, а глаза- бусинки буквальновпивалисьв его душу.
Враг, сказал Ложь.
Значит, друг.
Врят ли.
Дерьмо, дерьмо, дерьмо.
Каждая клеточка его головного мозга, попавшая в плен паники, в мельчайших подборностях сообщила ему что он станет обедом для этого существа.
Он предпочел бы быть соженным.
Он предпочел бы быть повешенным.
Проклятье, он предпочем бы быть разорван в клочья.
— Я буду очень вкусным, — отчаянно вскрикнул он.
Что означало, что он будет на вкус как дерьмо, но даже во сне он не мог точно сказать что он имел в виду.
Покрайней мере он так думал.
Он никогда не пробовал.
И не попробует.
Последствия были бы столь разрушительными как и в реальной жизни.
Боль, боль и еще больше боли.
Воспоминания о последних событиях были еще свежи в его уме.
Несколько недельназад, он сказал Охотнику, что действительно чувствовал страх, и то что он хотел сделать — причинять боль, калечить, убивать.
Все потомучто он верил, что сабин, хранитель демона сомнений, на растояние нескольких тысяч миль от него лежит убитый Охотником.
Это была глупость.
Измученный болью, он думал что выдержит еще больше, он добровольно предложил себя для мучения, чтобы спасти друзей от этой участи.
Именно тогда ему отрезали руки.
теперь это были обрубки с несколькими пальцами.
Даже в его снах.
Поэтому он не мог защитить себя, от Мистера
Голодного, — который попрежнему глядел на него, как будто он был аппетитной отбивной на плите, он спотыкаясь перебежал из одного угла воображаемой комнаты в другой.
Эти углы сужались, комната уменьшалась.
Проклятие.
Нет.
— Подойди поближе! Держись подальше!
— Ты хочешь сделать это.
Ты не хочешь этого делать.
Не успокаивайся, повтори Ложь.
У него не было времени, разбираться со странным поведением своего демона.
Одна из тех волосатых ног наотмашь ударила его.
Наконечник был острый. как лезвие, и порезал его бедро.