Найдя себя достаточно привлекательным для нелюдя, дополнительно присыпав волосы трухой деревянной, я, боле не скрываясь, направился прямиком к лагерю. Признать во мне человека сейчас сложно. Отвратительный запах, мерзкая физиономия, тупой взгляд. Самый настоящий первоклассный нелюдь. С иголочки.
Первая же встреча с представителем нелюди оказалась для меня едва ли не роковой. До самого лагеря было еще достаточно порядочное расстояние, когда я споткнулся на ползающее в потемках тело. Обладателем тела, вот она случайность роковая, оказался тот самый бородатый нелюдь, который заставил меня штурмовать в одиночку замок. В данное время он рылся в земле, пытаясь добыть из норы землеройку. Землеройка не дура, давно смылась через черный выход, но нелюдь этого не понимал и остервенело расшвыривал во все стороны клочья земли. Именно от этого увлекательного занятия я его и отвлек.
Не знаю как у него, но у меня идеальная память. Бороду нелюдя, широкую и лохматую, я признал мгновенно. Может нелюдь и не обратил на меня внимания, мало ли по полям неприкаянных шляется, но меня угораздило отдавить ему ладонь. В ответ на его недовольное урчание я посоветовал не ковыряться понапрасну в земле, а набить желудок травой. Сытно, а главное ноль калорий, не разжиреешь. Не стоило мне лезть к парню с советами.
Мужик сощурил глаза, пытаясь рассмотреть меня в темноте, и даже понюхал воздух. И, конечно, узнал. Если надо кого-то узнать, всегда можно сделать это без особых усилий. Тем более такую популярную личность, как я.
— Брат? — вопросительно прошипел Борода, соображая, почему я живой. В смысле, почему я не мертвый. В общем, не важно. Почему я здесь, так точнее.
Я хотел, было, объяснить Бороде, что, мол, с честью выполнил поставленную задачу и героем возвращаюсь в места постоянной прописки с ценными разведданными. Но перед тем как открыть рот, я успел поймать его мысль, и передумал нормально разговаривать. Борода готовился завизжать. Сильно, громко, желательно красиво. Именно так он и думал.
Мне ничего не оставалось, как прекратить эту несвоевременную демонстрацию голоса. Рассекречивать себя я не хотел. Еще не время.
Основание ладони неслышно подкинуло подбородок Бороды к необычайно звездному небу, а вторая рука резким ударом навсегда отбило желание одного, отдельно взятого нелюдя визжать сильно, громко и, быть может, красиво. Осторожно опуская тело искалеченного нелюдя на траву, я подумал о том, что и сам я желал бы в последний момент своей жизни видеть черное небо, истыканное мерцающими звездами. Умирать, так умирать красиво.
Вот с такими веселыми мыслями я и ступил на территорию лагеря нелюдей.
Больше всего он напоминал странную смесь давно не убиравшегося свинарника и отключенного от центрального электроснабжения ада. Тысячи и тысячи, и еще тысячи самых уродливых тел бродили, ползали, скакали или лежали вповалку вокруг тлеющих костров. Отовсюду слышались звуки споров, драк, потасовок. Кому-то не хватило места у костра, и он остервенело, с каким-то непонятным отчаянием, рвал куски мяса на теле обидчика. Кто-то визжал под натиском изголодавшихся товарищей, решивших скушать бывшего боевого товарища по полю боя. Где-то далеко, почти у самого горизонта недружный хор нелюдей горланил холодящую кровь песню. Скорее всего, отыскали в давно разграбленных деревнях старый погреб.
Иногда, посреди всего этого хаоса вспыхивали яркие огни. Это неосторожная нелюдь, по забывчивости, или по незнанию переступала через запретную границу костра и вспыхивала визжащим факелом. Но никто не бросался к нему на помощь. Зачем? Огонь не отдаст своей добычи. Тем более что вокруг ее так много.
На меня никто не обращал внимания. Если любопытные взоры и останавливались на мне, то тут же спешили спрятаться подальше, в глубину темноты или в слабые проблески костров. Стоит ли связываться с сильным, почти целым нелюдем, который так уверенно шагает через груды тел? Конечно, у него должно быть вкусное мясо, но одному с ним не справиться. Вот если бы кто-то помог. Но никто не поможет. Разве что аппетитный нелюдь споткнется и свалится на землю. Тогда найдется немало желающих пощекотать не испорченное гнилью тело.
Но валяться на земле я не собирался. Каждый шаг надежен. Каждый шаг, как разумная жизнь, просчитан, обоснован и прожит. Тело мое, подчиненное варркановскому сознанию, не тратило ни одного грамма энергии зря. Все направлено на то, чтобы сохранить как можно больше этой энергии. Никто не знает, что ожидает меня впереди. Может быть, всего одного мгновения силы не хватит мне, чтобы завершить задуманное. Всего одного мгновения силы. Поэтому я должен быть очень бережлив. И очень осторожен.
Я ни на секунду не забывал, где я и кто я. Варркановские барабаны, подчиняясь осторожному разуму тех, кто жил во мне, отсчитывал куски времени редкими, почти глухими ударами. Даже «Лучший», я чувствовал это, не мерцал ослепительным серебряным огнем. Он, закутанный в гору тряпок, терпеливо ждал, когда его хозяин решит, что пришло его время. И тогда он покажет все, на что способен.
Каждая клетка тела вибрировала, не сбиваясь с общего ритма, но и не подчиняясь всецело ему. Каждая клетка выполняла только одну, доверенную исключительно ей задачу. Делать все так, как хочет хозяин. И только для того, чтобы он, хозяин, носитель тела варркана, в нужный момент взорвался, неся смерть всему неживому, всему чуждому, и противному жизни.
Тело на мгновение замерло, решая, куда ступить на этот раз, и, приняв решение, двинулось вперед.
Под сапогом хрустнуло.
— Куда прешь! — заныл долговязый нелюдь с ввалившимся носом, подтягивая к себе сломанную ногу.
Как в курятнике. Уже и ступить некуда. А дальше еще хуже. Нелюдь жмется к центру. Именно там находятся наиболее сильные и, если можно так выразиться, самые целые нелюди. Не тронутые ни гниением, ни ранами. На самом краю этого безмерного лагеря те, кто через день другой превратятся в прах. Кто не в силах удерживать в целом состоянии рыхлое, изъеденное червями и гноем тела. Именно они первыми идут в бой и первыми погибают под серебряными стрелами, или под кипящей серебряной лавой. Никто не считал, сколько нелюдей погибло у стен последнего оплота человечества. И никто не станет считать, сколько еще погибнет. Есть цель. Есть Император. И есть, в конце концов, неутолимый голод, который гонит каждый новый день эти толпы бывших людей к крепости.
Глупцы. Если бы они только знали, что за высокими стенами их ждет горькое разочарование. Несколько сотен несъедобных мертвяков, да домовых, которые не станут дожидаться полного падения цитадели и уйдут подземными переходами в другие, более благословенные места. И только единственный человек встретит их. Король, который пятнадцать лет назад сделал непоправимый шаг и теперь получает небесную кару.
Сознание вело вперед. Я знал, и был уверен, что если девчонка жива, то она находится в самом центре этого ада. Она не глупа, и в ней есть частичка меня. Поэтому я так уверен. И Император не станет посылать за ней, если не уверен в ее целостности. Уж он-то знает. На то он и Император.