Базиль не стал грубить в ответ, только рассмеялся надменно и продолжил свой путь.
Миновав первый ряд особняков, он повернул налево и побежал вдоль забора казино «Роял» к кучке сараев, он знал, что за ними стоит дом с проходным подъездом, через который можно выйти к реке, а там до Александровского спуска рукой подать. Однако когда Базиль достиг этого дома, оказалось, что все его двери заколочены, видимо, власти, наконец, дозрели до сноса этой развалюхи. Чертыхнувшись, Базиль кинулся огибать кособокое деревянное строение, помнившее еще революцию 1905 года.
Потеряв на этом минуты четыре, он все же добрался до реки.
Оставалось миновать кремлевскую башню, перекресток, сквер, церковь и вот он, дом работников искусств. Пять минут – не больше!
Но в эти минуты Базиль уложиться не сумел. По закону подлости (в этот день он действовал, как закон всемирного тяготения) именно тогда, когда Базиль мчался вдоль кремлевской стены, журналисты региональной телекомпании, снимавшие сюжет о мэре города, решили опросить потенциальных избирателей, за кого они будут голосовать на предстоящих выборах. Естественно, первым, подвернувшимся под руку, был Базиль. И как он ни пытался убежать от телевизионщиков, ничего у него не вышло – догнали, сунули под нос микрофон и вынудили ответить.
Потом на перекресте его тормознул постовой, затем ватага коммунистов-пенсионеров попыталась вовлечь в забастовочное движение, а у ворот церкви к нему привязался невменяемо-пьяный бомж, ищущий спонсора-собутыльника.
В итоге к дому Афродиты Базиль добрался почти через полчаса.
Подлетел к подъезду, задыхающийся, взмыленный, дезориентированный – долго не мог сообразить, в какую дверь ему ломиться. Когда сообразил, оказалось, что на ней кодовый замок, а как его открыть он не представлял. Пока он тыкал наугад во все кнопки, к подъезду подкатила пожарная машина. Из нее выбрался молодой инспектор, разговаривающий по сотовому телефону.
– Мы на месте, – выкрикнул пожарный, подбегая к подъездной двери. – Какой код? Три, семь, пять? Хорошо…
Базиль нажал на кнопки с этими цифрами, дверь послушно открылась. Оба, и Василий, и молодой инспектор, вошли в подъезд.
На лестничной клетке их встречал… Митрофан.
– Что… что… что-то случилось? – испуганно спросил Базиль, замерев на месте.
– Пока нет, – сдержанно ответил Митя. – Но может… – Он деловито обратился к пожарному. – Привезли?
– Да, пожалуйста, – парень протянул ему две дымовые шашки.
– Одну себе оставьте, кинете на балкон… Я дам знать, когда начинать, а пока присмотритесь…
– Зачем это? – опять взволновался Базиль.
– Надо выкурить кое-кого из квартиры…
– Из чьей квартиры?
– Сам знаешь… – Митрофан кивнул на левую дверь, за ней располагалась жилплощадь Афродиты.
– А Марго там?
– Да.
– Но зачем ее выкуривать?
– Не ее… – Митя жестом показал инспектору, что он может идти. Когда парень вышел из подъезда, сын заговорил: – Она там не одна. А с Александром Сергеевым, охранником.
– Откуда знаешь?
– На сей раз свидетель объявился. Старая оперная прима с первого этажа. Она видела, как по ступенькам поднимался красивый черноволосый парень в камуфляже. И клянется, что он не выходил…
– Сколько они там?
– Минут сорок.
– Ты пробовал попасть в квартиру?
– Пробовал, конечно. Притворялся слесарем из ЖЕКа, приму подсылал, чтобы соли попросила… – В его взгляде появилось беспокойство. – Они не открывают.
– Дверь ломать надо! – воинственно выкрикнул Базиль.
– Не надо… Может хуже получиться…
– А если он там ее убивает?
– Три минуты назад она подходила к окну живая и здоровая – я с улицы видел. – Митя покрутил перед носом отца дымовыми шашками. – Я лучший выход придумал… Сейчас подожжем. Одну кинем на площадку, вторую на балкон. Дальше вступает старая прима со своей сольной партией и орет: «На помощь! Горим!», затем к ней присоединяются пожарные со своей сиреной… Даже если он выглянет в окно, то увидит дым и красную машину! – Митрофан вцепился в локоть Базиля. – Это должно сработать, правда?
– Да. Должно. Любой человек на месте этого Сергеева открыл бы дверь, чтобы посмотреть, не угрожает ли ему опасность.
– Я тоже на это рассчитываю. – Митя достал из кармана наручники, протянул их отцу. – Поможешь его скрутить?
– Конечно, о чем речь… Когда начинаем?
– Сейчас, только пожарным отмашку дам.
– Оставайся здесь, я сбегаю.
Базиль бросился вниз по лестнице, но тут в подъезд влетел инспектор и выпалил:
– Если балконная дверь приоткрыта, все равно кидать?
– А она приоткрыта? – нахмурился Митя.
– Так точно.
Митрофан без слов вышел из подъезда, задрав голову, посмотрел на балкон. Дверь на самом деле была приоткрыта.
– Мысль изначально была неудачной, – сказал он. – Если бы он вышел на балкон, чтобы посмотреть, где горит, то увидел бы шашку… Надо ее закинуть на соседний… – Митрофан облизнул палец, выставил его, чтобы проверить направление ветра. – Юго-восточный. Дым как раз отнесет в сторону нужного балкона… Значит, швыряйте туда.
– Прямо сейчас?
– Выждите минуту. Потом кидайте и отъезжайте за угол. – Он направился к входной двери и поманил за собой Базиля. – Пойдем поджигать свою… У тебя спички есть?
– Зажигалка, – отец подал ему серебряную «Зиппо».
Когда они поднялись по лестнице на площадку второго этажа, Митрофан поджег фитиль, бросил шашку в угол, затем указал на дверь со словами:
– Ты встанешь по правую сторону, я по левую. Наручники держи наготове… Сможешь быстро их застегнуть?
– Обижаешь, сынок. Я как-никак в них не раз хаживал…
– Да, я забыл… – Митрофан вынул из кобуры «Макаров». – Будь готов…
Базиль хотел ответить «Всегда готов!», но не стал, только кивнул. Правда, его кивка Митрофан не увидел, потому что в этот момент сизый дым заволок подъезд.
– Ну ты и придумал, Митя, – кашляя, прошептал Базиль. – В таком смраде мы задохнемся раньше, чем Сашка выглянет из квартиры…
– Прикрой нос платком, если такой нежный…
– К тому же в этом смоге ни черта не видно! Мы как ежики в тумане!
– Дым через минуту немного рассеется… А теперь внимание, сейчас вступит соседка…
И точно, через мгновение с первого этажа раздался вопль: «Горим! Горим, люди добрые!». Орала старушка так громко, что после ее надрывного крика даже звук пожарной сирены не казался таким уж противным. Однако ни ария оперной дивы, ни соло синей мигалки не произвели на единственного зрителя, ради которого, собственно, был устроен концерт, никакого впечатления – дверь не приоткрылась ни на сантиметр.