И это правильно. В такой тяжелый день никто не должен стоять в стороне и безучастно наблюдать, как какие-то рисованные негодяи пытаются надругаться в циничной форме над человечеством.
— Значит, так, — завладеваю я всеобщим вниманием. — Кому интересны последние сводки, прошу поближе.
Через минуту в угробовский кабинет набивается по меньшей мере человек двести. Все хотят узнать, что же сказал враг. Сам капитан не возражает, только требует, чтобы я говорил громко. Для лучшего эффекта Баобабова сажает меня на плечо. Для поддержания равновесия придерживаюсь за люстру.
— Товарищи!
Кто-то хлопает, но на него шикают. Сейчас не революция, а массовые беспорядки на улицах.
— Товарищи… Враг на пороге нашего дома. — Мне всегда хотелось произнести эту фразу, чтобы ни у кого не осталось сомнения, с кем мы имеем дело. — Численность его велика. По предварительным данным, только на территории нашего района свыше пятисот единиц виртуального противника. И это количество постоянно увеличивается.
Я на мгновение останавливаюсь, чтобы услышать вздох ненависти. Но народ в кабинете стоит так плотно, что и вздохнуть невозможно.
— Краткие тактико-технические характеристики врага: Охотники — некоторые неосведомленные граждане называют их еще гостями — делятся на четыре категории. Маш, подай протокол допроса. Низшая каста — так называемая чернь. Это те, кто сидит с той стороны экранов и, истекая слюной, завидует нашему образу жизни и кто не в состоянии самостоятельно прорваться на нашу сторону.
Я сознательно не привожу товарищам слова допрошенного Охотника о том, что именно чернь видит в мониторах все, чем мы занимаемся перед компьютерами. По мнению допрашиваемого, большую половину человеческого населения можно уничтожить только за то, что мы, гуляя по виртуальному миру, параллельно ковыряемся в носу, облизываем после съеденных бутербродов пальцы, вытираем пролитое кофе. О более серьезных нарушениях этики и порядка не упоминаю.
— Следующие в классификации врага — так называемые туристы и игроки, безобидный в общем-то народ. Первые приходят в наш мир поглазеть на достопримечательности, стибрить технологии, почитать книги великих человеческих авторов. Несомненно, каждый из вас хоть раз в жизни встречал виртуального туриста. Они очень любят поболтать в очередях, побузить на демонстрациях, потолкаться в общественных местах.
— Знаем! Знаем!
— Игроки… Тоже безобидный класс. Слегка свихнутые ребята, которых хлебом не корми, а дай пострелять друг в друга. Иногда они промахиваются, и тогда милиция в нашем лице получает нераскрываемые преступления.
— Нет преступника — нет и преступления, — подсказывает Мария Баобабова, пересаживая меня на другое плечо.
— Совершенно верно. И наконец, высшая каста, как сами они себя называют — Охотники. Существа, способные проникать за стекло экрана с преступными целями. Замысел их понятен: убить человека и стать сильней. Больше убил — больше силы. Для них Земля является игровой площадкой, на которой с коренными обитателями можно не церемониться. Запомните, товарищи! Мы для Охотников — всего лишь пушечное мясо, неспособное оказать достойное сопротивление.
Народ в кабинете волнуется, слышатся негативные высказывания в адрес как Охотников, так и тех, кто их придумал.
— На сегодняшний день это все, товарищи. Мы продолжаем работать со свидетелями и надеемся, что в самое ближайшее время найдем способ уничтожить врага. Спасибо за внимание. Маш, опускай меня.
Со стороны собравшегося народа слышатся многочисленные вопросы, касающиеся методов возможной борьбы, но я не отвечаю. У меня нет ответов. Но в одном я уверен: так просто нам эту схватку не выиграть.
Здание отделения сотрясает мощнейший взрыв. С улицы слышатся беспорядочная стрельба и крики.
— Снова поперли, — морщась, объясняет капитан Угробов. — Сейчас начнется заварушка. Личному составу, внимание! Все на передовую. К оружию! На баррикады! На баррикады!
Кабинет пустеет в одно мгновение. Мы с Машкой тоже бежим к выходу, но нас останавливает Угробов:
— Успеете, молодцы, навоеваться. Я так думаю, лейтенант, что ты нам не все рассказал. Считаешь, я не заметил, что этот гад на прапорщика как-то странно пялился? Давай, лейтенант, выкладывай. Приказываю ничего не таить, по закону оперативного времени.
Под тяжелым взглядом капитана сообщаю то, что не стало общественным достоянием:
— Машку они хотят. В том смысле, что не ее саму, а лишь голову. Она у них на черном рынке котируется как непревзойденное произведение искусства. Чтоб вам было проще, товарищ капитан, — у нас Джоконда, у них Баобабова.
— Спасибо, мама, — усмехается Машка. А зря. Я бы на ее месте сто раз подумал над своей судьбой.
— Ну, вот что… — Угробов решительно передергивает затвор табельного оружия, отчего мы с Машкой вздрагиваем. — Прапорщика мы не отдадим. Не волнуйтесь, Маша. Не для того я вам кабинет выделял, чтобы потом на кладбище с венками на могилку таскаться. До последнего опера сражаться будем.
Однако я так размышляю. Пустой стрельбой дело не сделаем. Сейчас отобьем очередную атаку, и надо вам, молодцы, в клинику пробираться. Там корень зла. И его необходимо уничтожить. Ладушки?
Это не приказ. Это простая капитанская просьба, которой невозможно отказать. По крайней мере сейчас, перед вооруженным Угробовым.
— Сделаем, шеф, — Баобабова лениво потягивается, но на самом деле, я знаю, сильно волнуется. Быть Джокондой и не позволить лапать себя чужим рукам, я не в счет, очень ответственно.
— Я знал, что вы достойная смена. — Угробов затягивает потуже портупею, без настроения подмигивает и убегает туда, где грохочет.
Машка провожает капитана долгим взглядом честного подчиненного и оборачивается ко мне:
— Ну вот, Лесик, и наш час настал. Давай, что ли, попрощаемся. На всякий случай. Вдруг больше не свидимся.
Мы каждый раз прощаемся от всего сердца. Машка не может сдержать скупую прапорщицкую слезу, а я скупой мужицкий стон. Машка сжимает меня так, что все внутри потрескивает.
— Ах! — говорит прапорщик Мария Баобабова, закрывает глаза тыльной стороной ладони и в таком положении убегает вслед за капитаном.
— Хороша Маша, да не нашего отдела, — завистливо сообщает дядя Саша, которому, по причине глубокого пенсионного возраста, быть на баррикадах не полагается. — Я смотрю, товарищ старший, что у вас и оружия никакого в наличии нет?
Развожу руками. В мирное время мне, как начальнику отдела “Подозрительной информации”, пистолет Угробов запрещает носить, а сейчас никто не побеспокоился.
— Без оружия нельзя, — качает головой дядя Саша. — Из чего последнюю пулю использовать станешь? Из пальцев пули не вылетают. Подожди…
Дядя Саша вытаскивает со дна оружейного ящика винтовку.
— Держи. Какое-никакое, а предмет дальнего и ближнего радиуса действия. По причине нехватки оружия пришлось по музею нашему поскрести. Ну и что с того, что времен первой мировой? Ты, лейтенант, на год выпуска не смотри. Я ее для себя берег, починил где надо, пристрелял как следует. Приклад под плечо старческое подогнал. А то, что мушка спилена, не беда, главное — чтобы глаз острым был и цель неподвижная. Пользуйся.