Book.

Я даже не успел закончить. Команда ломанулась вон. Словно ее преследовала стая загробных монстров. Через пят­надцать минут я выполнил то, что задумал, – отсоединил грузовые отсеки.

Зачем? Глупый вопрос. Наше спокойное путешествие бок о бок с отображением рано или поздно закончится и тогда… Даже Ночные Охотники могут позаботиться о спа­сении ни в чем не повинных жизней.

Последовал легкий толчок и от обоих кораблей, а как же иначе, стали медленно отставать грузовые контейнеры.

Если в полном сборе «Дикая утка» представляла не слиш­ком приятное зрелище для глаза настоящего художника, то сейчас даже самый взыскательный знаток искусства дол­жен был признать, что мы выглядели достаточно симпатич­но. Два чемодана, прижавшиеся друг к другу.

Именно в этот момент Янина пришла в себя. Потребо­валось всего несколько минут, чтобы вкратце нарисовать ту картину, в которой мы оказались главными персонажами.

– Ну если ты считаешь, что так лучше?.. – Что—то я не слышал в голосе напарницы уверенности.

– Посуди сама, моя девочка, только сейчас мы свобод­ны от сдерживающих нас цепей. Через стенку, – я посту­чат кулаком по переборке, – находится кто—то, кто в точ­ности повторяет все наши действия. И мне бы хотелось по­смотреть на них. Как? Очень просто. В данную минуту у наших соседей в голове возникла точно такая же мысль о свидании. А это значит, что мы сейчас сделаем одну и ту же вещь. Перевернемся вокруг оси и уткнемся друг в друга цент­ральными экранами. Жми на педали, детка.

Так как Янина абсолютно не представляла, что такое жать на педали, пришлось это делать самому. Пара вспы­шек боковых двигателей, чуть в сторону нижние векторные стабилизаторы, и корабли, пролетев километров двести, со­прикасаясь только одной чемоданной гранью, хлопнулись друг о друга лицевой стороной. А разве вам не известно, что у любого корабля, как и всякой нормальной вещи, имеются лицевые и изнаночные стороны? Если не знаете, то я удив­лен, чему вас в школе учили?

Она смотрела на нас растерянным взглядом через бро­нированное стекло. Одна.

Я ожидал увидеть двойника Янины, но все равно был шокирован. Одно дело знать, совсем другое – видеть в двух метрах от себя.

Янина… Да что я говорю? Обе Янины приблизились вплотную к стеклу и, протянув ладони навстречу друг дру­гу, прижали их к экрану. И тотчас же, даже разделенные многосантиметровым стеклом, способным выдержать лю­бые нагрузки, стекло разбухло от мелких трещин.

– Прочь…

Я рванул к Янине и, вцепившись в ее волосы, отбросил разом ставшее безвольным тело в сторону.

Черт! Черт! Ведь знал, догадывался и все равно. Мало приключений… Взрыва захотел.

– Идиотка! Ты что делаешь? Ты же сама себя убить хочешь! Вы обе – дуры!

Я сорвался. Такое случается. Даже с Ночными Охот­никами. Которые влюбляются. Нарушают все писаные и неписаные правила и влюбляются.

– Не делай ей больно… Кажется, я вздрогнул.

Медленно повернул голову к обзорному экрану и уста­вился на отображение Янины.

– Не делай ей больно, пожалуйста, – повторила де­вушка за стеклом. Ее голос, слегка искаженный динамика­ми, был тем не менее легко узнаваем. Голос настоящей Янины. Только это риторический вопрос – кто настоящий. Каждая из них имеет право на существование и каждая имеет полное право утверждать, что это только она неповторима. Хотя на самом деле так оно и есть.

– Ты меня слышишь? – Ну, брат, а твой голосок дро­жит. Волнуешься? И правильно делаешь. Потому что ви­дишь женщину, которую любишь. Вторую. Или первую. Нет, так дело не пойдет, только запутаешься. Давай считать, что та, что со мной, – моя, та, что за стеклом, – чужая.

– Да, – последовал ответ через непродолжительное мол­чание.

– Ты одна? – Да.

– А где другой я? Если ты понимаешь, о чем я говорю?

– Да.

Мужчины, позвольте мне заметить, больше всего на свете не любят, когда на их вопросы женщины отвечают с неохо­той и осторожностью. Это задевает самолюбие.

– Детка! – Я потихоньку закипал. А что? Справедливое воз­мущение с моей стороны. Я тут со всей душой, а ко мне… – Ты не могла бы быть поразговорчивее?

– Не говори со мной таким тоном!

Это уже моя Янина очухалась и теперь заступается за свое отображение. Нашла предмет для защиты. – Да… Но!..

– Замолчи и позволь мне поговорить с собой.

Вот так всегда. Мы, мужики, налаживаем контакт, стро­им мосты и переправы, а самое интересное, я имею в виду общение, достается представителям слабого пола. Ну да лад­но. Я не гордый. Послушаем, о чем воркуют две голубушки. У нас достаточно времени. Пока корабельные компьютеры не разберутся с нарушениями двигательных систем. Будем надеяться, что с наведением порядка мы не потеряем ста­бильности и не взлетим на воздух.

А девчонки быстро нашли общий язык и теперь, слава Великому Светилу, не приближаясь к друг другу ближе чем на два метра, вели милый женский разговор.

– …Так я и прошла через зеркальную границу. – Это вторая, которая в аквариуме за стеклом. Но с другой сторо­ны, про нас тоже можно так сказать. – О цели задания ты должна знать. Разведданные, шпионаж и установление воз­можности прямого вторжения в ваш мир. Думаю, что мои выводы совпадают с твоими?

– Абсолютно отрицательный результат. – Янина, кото­рая со мной. – Вторжение не только не невозможно, но и опасно для обеих вселенных.

Скрестив руки на груди, я гордо восседал в кресле и занимался не только слушанием диалога между двойника­ми. Я сравнивал, пытаясь найти хоть одно отличие. Воло­сы… Нос… Глаза, их выражение… Губы… Нет. Пустое заня­тие. Две капли воды сорвались с одного листа и медленно падают, любуясь друг другом.

На несколько секунд мне пришлось оторваться от посе­тившей меня философской темы и вернуться к диалогу. По­тому что разговор зашел обо мне.

– Как получилось, что ты одна на корабле?

– Я не нуждаюсь в чьей—то помощи. Я достаточно са­мостоятельна. – Ну вот и первое отличие.

Вопрос надо ставить несколько иначе. Судя по всему, вторая Охотница даже представления не имеет о моем су­ществовании.

– М—м, Янина, – я просунул свою голову вперед, отго­раживая собой Янину, – мое лицо тебе о чем—нибудь гово­рит? Напоминает, навевает мысли, приносит боль, грусть, страдание, радость, облегчение?

Глаза с той стороны смотрели на меня, не мигая. Мне даже не по себе стало. Какая боль, какое страдание? Она меня даже не знает.

– Ты Чат Счастливчик, – ну слава Светилу, – ты Ноч­ной Охотник. Но я не желаю с тобой разговаривать.

– Это почему? – возмутился я. Надеюсь, потомки пой­мут мое возмущение. Чтобы какая—то женщина с другой сто­роны вселенной отказывалась разговаривать с Ночным Охот­ником… Хм, а что, собственно, в этом такого?