— Да.
— Он это знает?
— Да.
— Другими словами, брак долго не продержится? Она умоляюще смотрела на него.
— Пожалуйста, Уилл. Мне больно об этом говорить. Я ни с кем не обсуждаю эту тему, никогда. Пожалуйста, давай прекратим.
— Я вынужден говорить об этом, — теперь уже мягко сказал он, — это связано с твоей жизнью, Сибил.
— Почему ты все время это повторяешь? Он рассказал ей о Корбетте.
Ее глаза широко распахнулись. Она выпрямилась на сиденье Машины, как будто страх служил ей опорой.
— Но… но как это касается меня?
— Это он убил Корбетта.
— Эван?
— Я уверен в этом. Больше ни у кого не было причины.
— Но зачем Эвану убивать Корбетта?
— Потому что тот мог рассказать мне, что письмо твоего отца ему дал Стерлинг.
Она качала головой, ошеломленная.
— Не может быть, — едва слышно проговорила она.
— Послушай, Сибил. Только два человека могли найти это письмо, ты или он, и ты не нашла его. Он знает, что ваш брак долго не продлится. Он мог использовать письмо, чтобы шантажировать тебя, но потом придумал более хитрый план — захватить все, что у тебя есть.
Она смотрела на него со страхом и недоумением.
— Я не понимаю.
— Если ты умрешь или тебя убьют, он все наследует, не правда ли? Как вдовец?
— Это несерьезно, — проговорила она внезапно охрипшим голосом.
— Он отдал письмо Корбетту и заплатил ему за то, чтобы тот продал его мне. Как только я начал бы шантажировать тебя, я оказался бы в ловушке. Все, что ему оставалось бы сделать, это убить тебя, и в этом обвинят меня. Будет выглядеть так, что я убил тебя, потому что ты отказалась платить мне дальше. Ты понимаешь?
Она заплакала, тихо, горестно.
Он подождал немного; потом спросил:
— Стерлинг знает, где ты сейчас?
— Думаю, да. Он видел, как я уезжала. — Она схватила его за руку. — Ты думаешь, он поехал за мной?
— Если все, что я предполагаю, верно, то он будет здесь. Он не знает, что мне известно, что Корбетт мертв. Он должен довести все до конца прежде, чем я это узнаю и заподозрю его. Это должно произойти сегодня ночью. Если он не появится, значит, я ошибался насчет него с самого начала.
— Но если он собирается убить меня? — Ее голос зазвенел.
— У меня с собой пистолет.
На темном небе мелькнул свет, как будто светлячок.
— Ты думаешь, это он?
— Никто другой не поедет этой дорогой в такое время. Это наверняка он.
Опять мелькнул свет, быстро приближаясь по дороге. Его отблеск смутно высветил здание шахтного лифта.
— Расселина! — вдруг вспомнив, крикнула она. — Он не сумеет вовремя остановиться. Ты же знаешь, как он ездит!
— Знаю, — сказал Оуэн.
Картер Бетан ехал стоя в кузове грузовика. Он наклонился вперед над кабиной, и концы его длинных черных волос хлестали ему лоб. Ощущение было словно от уколов маленьких игл и столь постоянное, что лоб онемел, и он перестал обращать внимание.
Не обратил он внимания и на глаза мужчин в грузовике, сочувствующие глаза, когда они остановились посадить его и подвезти в город. Он видел их глаза, но мозг его находился в оцепенении.
Так было уже несколько дней.
Когда прибыл шериф, Картер Бетан теребил рукав своей военной рубахи — рубахи, в которой он демобилизовался, с желтой эмблемой, теперь уже сморщенной и почти белой. Он не отрываясь смотрел на пятна крови на выцветшей, застиранной одежде. Следы сержантских нашивок тоже почти стерлись. Но кровь была свежей — ярко-красной, и он смотрел на нее в состоянии начинающегося оцепенения. Он говорил медленно, в недоумении:
— Я обрабатывал грядку табака и видел, как она пошла сторону дороги. Но я не придал значения. Она знала, что нельзя выходить на дорогу. Она была хорошим ребенком в этом отношении, никогда далеко не уходила. Я сказал Анне, что приведу ее назад.
Он взглянул на рукав своей рубашки.
— Я это и сделал.
Шериф слушал его с чувством неловкости. Кожа его ремня и кобуры поскрипывала, когда он переносил вес на другую ногу. Его вопрос прозвучал почти ласково:
— Ты ведь так и не видел никакой машины, да, Картер?
— Гора скрывает все шоссе в том месте, где я находился. Я ничего не видел, шериф, — сказал Картер, медленно произнося слова, — я только слышал. Всего два транспорта прошло мимо.
Если слово «транспорт» и прозвучало странно, Картер этого не осознавал. В армии любая машина — транспорт, какого бы она ни была веса и размеров. Картер Бетан был солдатом долгое время, дальше, чем он был бывшим солдатом, дольше, чем он опять был дома, в Теннесси, и женат, и отец.
— Я слышал, как они ехали от города, газ выжат до предела, один за другим. Они внезапно притормозили, оба, когда как раз были здесь. Потом опять наддали газу. Я и внимания не обратил тогда.
Кожаные ремни шерифа скрипнули громче:
— Мне жаль, сынок. Нельзя определить машину на слух — никак, если находишься по другую сторону горы. Любой адвокат разделает тебя в пух и прах на суде.
Молодой человек стоял молча, теребя рукав, и на участке дороги воцарилась тишина.
— Да, — сказал он, — наверное, адвокат разделает.
— Мы сделаем все, что можем, сынок.
— Я буду очень обязан, шериф. Она теперь умерла. И мало что мы можем сделать.
— Да, если только нам не повезет.
— Наверное, так. Я никогда, не был, что называется, по-настоящему везучим. А вы, шериф?
— Мне жаль, сынок, — сказал шериф. — Во всяком случае, мы сделаем все, что сможем. Это трудно, без свидетелей. Тут должно случиться почти чудо, так сказать, чтобы добиться справедливости в подобном случае. Я сомневаюсь даже, осталась ли вмятина на машине, она была такой маленькой девочкой…
Он уже не слышал шерифа, потому что окончательно оцепенел. Шериф отвернулся от него и сурово обратился к своим помощникам.
— Поехали дальше, к Джилли, — сказал он. — Был звонок опять о каких-то неприятностях там. Похоже, что некоторые рождаются мерзавцами.
Он опять повернулся к Картеру и сказал:
— Мне лишь, сынок. Мы сделаем все, что сможем.
Молодой человек не почувствовал, как шериф застенчиво коснулся его рукой.
Сейчас Картер Бетан стоял, раскачиваясь на широко расставленных ногах, и смотрел, как узкая асфальтовая дорога скользила под колеса, поворачивая, поднимаясь и круто спускаясь, как это бывает в горах. Из кабины под ним доносились выкрикиваемые обрывки разговора, звучавшие отдаленно и слабо сквозь шум вибраций грузовика и ветра в ушах.