* * *
Аукционист теперь стоял за своим столом.
— Леди и джентльмены! — провозгласил он. — Капитан оценил суточный, кончая серединой завтрашнего дня, пробег в пятьсот пятнадцать миль. Как обычно, мы добавляем по десять с каждой стороны, образуя таким образом серию. Итак, она получается от пятисот пяти до пятисот двадцати пяти. И конечно, а ля тех, кто считает, что истинная цифра будет вне этих пределов, существует также «нижний филд» и «верхний филд», которые продаются отдельно. Теперь мы вынимаем первый номер из шляпы… вот он… пятьсот двенадцать?
В салоне наступила тишина. Люди сидёли молча в креслах, не отрывая взгляда от аукциониста. В воздухе ощущалось определенное напряжение, и по мере того, как ставки становились выше, напряжение возрастало. Это не было забавой или шуткой; в этом можно было убедиться, видя взгляд, который бросал один из участников на другого, поднявшего свою ставку, — может быть, и с улыбкой, но только на губах, глаза же оставались сосредоточенными и совершенно холодными.
Номер пятьсот двенадцать пошел за сто десять фунтов. Следующие три или четыре номера были проданы примерно за ту же сумму.
Судно тяжело ворочалось, и каждый раз, когда оно накренялось, деревянные панели стен скрипели, как будто вот-вот разойдутся. Пассажиры Держались за ручки кресел, сосредоточенно следя за ходом аукциона.
— Нижний филд! — выкрикнул аукционист. — Следующий номер — нижний филд.
Мистер Ботибол выпрямился на стуле и напрягся. Он решил, что подождет, пока другие кончат делать ставки, потом вступит и назовет последнюю цену. Он полагал, что Дома на его счету в банке должно быть по крайней мере пятьсот долларов, вероятно, около шестисот. Это составляет около двухсот фунтов — больше двухсот. Больше такой суммы этот номер не потянет.
— Как все вы знаете, — говорил аукционист, — нижний филд охватывает все номера ниже меньшего номера в серии, в данном случае любой номер меньше пятисот пяти. Значит, если вы считаете, что это судно за двадцать четыре часа, кончая завтрашним полуднем, покроет менее пятисот пяти миль, вам имеет смысл вступить и сделать ставку. Итак, какие предложения?
Ставки достигли ста тридцати фунтов. Очевидно, что и другие, помимо мистера Ботибола, заметили, что погода плохая. Сто сорок… пятьдесят… Здесь остановка. Аукционист поднял свой молоток.
— Сто пятьдесят — раз…
— Шестьдесят! — крикнул мистер Ботибол, и все лица в салоне повернулась к нему.
— Семьдесят!
— Восемьдесят! — выкрикнул мистер Ботибол.
— Девяносто!
— Двести! — выкрикнул мистер Ботибол. Теперь он не остановится — ни за что!
Наступила пауза.
— Кто больше двухсот фунтов?
«Сиди спокойно, — сказал он себе. — Сиди абсолютно спокойно и не поднимай глаз. Это к неудаче, поднять глаза. Не дыши. Никто не перебьет твою ставку, пока ты затаил дыхание».
— Двести фунтов — раз… — У аукциониста была розовая лысая голова, на макушке блестели мелкие капли пота.
— Два… — Мистер Ботибол не дышал.
— Три… Продано! — Аукционист ударил молотком по столу. Мистер Ботибол подписал чек и передал его помощнику аукциониста, потом уселся на стул ждать окончания. Он не хотел идти спать, пока не узнает, каков пул.
Они подсчитали пул после того, как был продан последний номер, и сумма составила две тысячи с чем-то фунтов. Девяносто процентов отходят выигравшему, десять — на благотворительность в пользу моряков. Девяносто процентов от шести тысяч — это пять тысяч четыреста. Что ж, этого достаточно. Он сможет купить линкольн, и еще кое-что останется. С этой приятной мыслью он ушел, счастливый и возбужденный, в свою каюту.
* * *
Когда мистер Ботибол проснулся на следующее утро, он несколько минут лежал совершенно неподвижно с закрытыми глазами, ожидая услышать шум ветра, ощутить крен судна. Никакого шума ветра не было, и судно не качалось. Он вскочил и выглянул в иллюминатор. Море — о боже! — было гладким как зеркало, большое судно двигалось быстро, очевидно, наверстывая время, потерянное за ночь.
Мистер Ботибол отвернулся от иллюминатора и медленно опустился на край койки.
Под кожей живота забегали тонкие электрические иголки страха. Теперь у него нет надежды. Наверняка выиграет один из верхних номеров.
— О мой бог! — проговорил он вслух. — Что мне делать?
Что, например, скажет Этель? Просто невозможно сказать ей,
что он истратил почти все их двухлетние сбережения на судовом аукционе. Но и скрыть это тоже невозможно. Для этого пришлось бы сказать ей, чтобы она прекратила расплачиваться чеками. А что делать с ежемесячными взносами за телевизор и Британскую Энциклопедию? Он уже видел гнев и презрение в глазах жены, из голубых они превращаются в серые и сужаются, как это всегда бывает, когда они становятся злыми.
— О боже! Что мне делать?
Было бессмысленно притворяться, что теперь у него оставался хоть малейший шанс. Если только проклятый корабль не начнет двигаться назад. Чтобы сейчас появился хоть какой-то шанс выиграть, нужно развернуть судно, идти полным ходом назад и так продолжать. А что, может, ему попросить капитана именно это и сделать? Предложить десять процентов прибыли. Предложить больше, если он этого захочет. Мистер Ботибол начал хихикать. Потом вдруг, остановился, глаза и рот широко раскрылись, ибо поразительная идея осенила его именно в этот момент. Она овладела им сразу и полностью, и он вскочил с постели невероятно возбужденный, подбежал к иллюминатору и опять выглянул. А что, подумал он, почему бы и нет? Почему в самом деле нет? Море было спокойно, и он без всяких трудностей мог бы продержаться на воде, пока его не подберут. У него мелькнуло смутное ощущение, что кто-то когда-то это уже делал, но его это не остановило. Судно должно будет остановиться и спустить шлюпку, шлюпка должна отплыть назад, может быть, на полмили, чтобы забрать его, и потом она должна вернуться на судно и быть поднятой на борт. Это все займет по крайней мере час. Час — это 30 миль. Суточный пробег снизится на тридцать миль. И этого будет достаточно. Тогда наверняка выиграет нижний филд. Конечно, если он сделает так, чтобы кто-то наверняка видел его падающим за борт; но это будет нетрудно устроить. И лучше надеть легкую одежду, что-нибудь, в чем легко плавать. Спортивную, вот что. Он оденется, как будто собирается поиграть в теннис на палубе — только рубашку, шорты и теннисные тапочки. И оставить часы в каюте. Сколько времени? Пятнадцать минут десятого. Чем скорее, тем лучше. Сразу же за дело и покончить с этим. Да и необходимо провернуть все поскорее, потому что полдень — контрольное время.
Когда мистер Ботибол вышел на верхнюю палубу, одетый по-спортивному, он испытывал страх и возбуждение. Его маленькая фигурка была широкой в бедрах и сужалась кверху, переходя в крайне узкие покатые плечи, так что напоминала, по форме, во всяком случае; кеглю; бледные худые ноги были покрыты темными волосами.