— А что стало со строителями?
— Все разбежались. Альфред теперь живет в Ширинге, строит дома.
— Кингсбридж, наверное, совсем опустел.
— Да, он снова стал похожим на деревню, каким и был когда-то.
— Где же Альфред мог ошибиться? — Джек обращался наполовину к себе. — У Тома в плане никогда не было каменного свода, но Альфред ведь сильно укрепил подпорки, они должны были выдержать.
Джек постепенно пришел в себя, и теперь они молча двигались по дороге. Отъехав от Сен-Дени на милю, они привязали своих лошадей в тени высокого вяза и устроились на краю поля зеленеющей пшеницы возле небольшого ручейка, чтобы перекусить. Джек сделал глоток вина и с удовольствием облизал губы.
— Да, ничего похожего на французское вино в Англии нет, — сказал он и отломил по куску хлеба себе и Алине.
Она стыдливо расстегнула спереди платье и дала грудь ребенку. Заметив, что Джек не сводит с нее глаз, она еще больше покраснела.
— А как бы ты хотел назвать его? — спросила Алина, пытаясь скрыть свое смущение. — Может быть, Джеком?
— Не знаю. — Он выглядел очень задумчивым. — Так звали и моего отца, которого я никогда не видел. Вдруг это будет плохой приметой? Очень близким человеком для меня всегда был Том Строитель.
— Так, может, назовем его Томом?
— Пожалуй.
— Только Том был таким большим. Может, лучше — Томми?
Джек кивнул.
— Хорошо. Пусть будет Томми.
Малыш, не подозревая о важности этого мгновения в своей жизни, спал крепким сном, наевшись досыта. Алина положила его на землю, подложив вместо подушки свой платок. И посмотрела на Джека, чувствуя какую-то неловкость. Она хотела, чтобы он взял ее прямо здесь, на траве, но просить боялась, поэтому просто смотрела на него и ждала.
— Если я тебе что-то скажу, обещаешь, что не будешь плохо обо мне думать?
— Хорошо.
Джек замешкался и робко сказал:
— С тех пор как я тебя увидел, я не могу думать ни о чем другом, кроме как о твоем обнаженном теле под этим платьем.
Алина улыбнулась:
— Я не буду плохо думать о тебе. Я рада.
Джек смотрел на нее голодным раздевающим взглядом.
— Мне нравится, когда ты на меня так смотришь, — сказала Алина. Она протянула к нему руки. Он приблизился и обнял ее.
С того дня, когда они первый и единственный раз были вместе, прошло уже почти два года. В то утро обоих охватило страстное желание с примесью горечи и отчаяния. Сегодня они были просто любовниками, одни среди бескрайних полей. Алина вдруг забеспокоилась: а получится ли у них все, как в первый раз? Вдруг после всего, что им пришлось пережить, что-то будет не так?
Они легли рядом и поцеловались. Алина закрыла глаза и приоткрыла рот. Его рука торопливо, словно вспоминая, пробежала по ее телу. Она почувствовала, как ее лоно сразу отозвалось на его прикосновения. Джек поцеловал ее веки, кончик носа и сказ ал:
— Все это время я каждый день стремился к тебе.
Алина крепко сжала его в своих объятиях:
— Я так рада, что нашла тебя.
Они предавались нежной и счастливой любви под открытым небом, палящим солнцем, под веселое журчание ручейка, а Томми в это время крепко спал и проснулся, когда все было кончено.
Деревянная женская статуэтка не плакала с тех пор, как покинула Испанию. Джеку так и не удалось раскрыть секрета, почему на чужбине слезы не капали из ее глаз. Он, правда, начал догадываться, что они появлялись на закате, с наступлением прохлады, но только когда воздух охлаждался постепенно, а не так резко, как в северных от Испании землях. Джек бережно хранил статую, хотя носить ее было очень неудобно. Это была память о Толедо, о Рашиде и (Джек не говорил этого Алине) об Айше. Но когда однажды каменотесу из Сен-Дени понадобилась модель для статуи Девы, Джек принес ему свою статуэтку и оставил ее там.
В аббатстве он нанялся на работу по перестройке церкви. Новый алтарь, который так поразил его, был еще не до конца достроен, и надо было успеть до середины лета, к церемонии освящения. А увлеченный аббат уже подумывал над тем, чтобы так же по-новому переделать и неф, и Джеку пришлось заранее взяться обтачивать камни, чтобы не терять времени.
Аббатство оплатило ему домик в деревне, и он вместе с Алиной и Томми переехал туда жить. В первую ночь на новом месте Джек не мог оторваться от Алины. Они оба впервые осознали, что только супружеская жизнь и может быть высшим счастьем на земле. Через несколько дней Джеку уже казалось, будто они всегда были вместе и не расставались ни на миг. И никто не спрашивал их, благословлен ли их союз Церковью.
Мастер-строитель в Сен-Дени был, безусловно, лучшим из всех, с кем Джеку приходилось работать. Пока они вместе заканчивали алтарь и готовились к перестройке нефа, Джек старательно перенимал у него все секреты. В мастерстве строителя он намного превосходил аббата Сюжера. Тот был силен своими идеями, и его всегда больше интересовали всевозможные декоративные детали, нежели само здание. Его любимым проектом, которому он посвящал сейчас все свое время, была новая гробница для мощей святого Дени и двух его сподвижников — Рустикуса и Элеитериуса. Их останки хранились пока в подземной часовне, и Сюжер хотел перенести их в алтарь, чтобы весь мир мог увидеть их. Три гроба будут стоять в гробнице, облицованной черным мрамором, а на ее крыше установят миниатюрную деревянную позолоченную церковь, в нефе и боковых приделах которой будут стоять три открытых гроба, по одному на каждого из мучеников. Новую гробницу поставят в алтаре, сразу за главным престолом. Собственно, сама гробница уже стояла на своем месте, и только миниатюрная церковка была еще в мастерской столяра, где лучшие умельцы тщательно покрывали ее драгоценной золотой краской. Сюжер любил все делать основательно, не спеша.
Приближались торжества по случаю освящения церкви, и Джек все больше замечал, как деловито и неутомимо работал аббат. Он пригласил на обряд богослужения, казалось всех, кто что-либо значил в этом мире, и многие из них дали согласие присутствовать, в том числе король и королева Франции, девятнадцать архиепископов и епископов, и среди них архиепископ Кентерберийский. Вести о возможном прибытии знатных особ по крупицам собирались и бурно обсуждались мастерами, трудившимися над новой церковью. Часто Джек видел, как Сюжер сам, в своих домотканых одеждах, вышагивал семимильными шагами по территории монастыря и раздавал указания толпам монахов, семенивших за ним, точно утиный выводок. Чем-то он напоминал Джеку Филипа из Кингсбриджа. Он тоже родился в бедной семье и воспитывался в монастыре. Как и Филип, он многое изменил в управлении монастырской собственностью; все было направлено на то, чтобы приносить доход. И так же, как и Филип, он все лишние деньги тратил на строительство. Сюжер был таким же деловитым, решительным, не знающим покоя.
Если, конечно, не считать, что Филип, по рассказу Алины, очень изменился.