— Не вижу никаких препятствий, — холодно сказал он. — Они могут приступить к работе, как только захотят.
— На твоих условиях?
Вместо ответа Филип просто посмотрел на Джека.
— В таком случае они не вернутся. И ждать вечность, пока ты примешь разумное решение, тоже не станут, — сказал тот. И поспешил добавить: — Разумное — по их понятию.
— Говоришь, не станут ждать вечно? — сказал Филип. — И куда же они пойдут, когда надоест ждать? Больше им работы нигде не найти. Или они считают, что от голода страдают только у нас? Голодают по всей Англии. На всех стройках сейчас сворачивают работу.
— Так ты собираешься ждать до тех пор, пока они приползут к тебе и будут умолять о прощении?
Приор отвел взгляд.
— Я не хочу никого унижать. Мне кажется, я ни разу не дал тебе повода так обо мне думать.
— Ты прав. Поэтому я и пришел к тебе. Знаю, ты никогда бы не унизил человека, ты не такой. Но если бы они вернулись на стройку побитые, с обидой в сердце, они еще долго не смогли бы работать так, как могут это делать. Так вот, я считаю, да и ты наверняка думаешь так же, надо дать им возможность достойно выйти из положения, в котором они оказались. А значит, надо уступить.
Джек затаил дыхание. Он сказал все, что хотел. Наступил самый решающий момент. Если и сейчас приор останется равнодушным к его словам, будущее их окажется под угрозой.
Филип тяжелым пристальным взглядом смотрел на Джека. Видно было, как разум его борется с чувствами. Наконец выражение лица приора смягчилось, ион сказал:
— Давай-ка присядем.
Джек с трудом подавил вздох облегчения. Он уже знал, что скажет в следующую минуту, не повторяя прежних ошибок: ему вдруг стало неловко за свою вспыльчивость в разговоре со строителями.
— Отменять твое решение прекратить завоз новых материалов нет нужды, — начал он. — Новых работников нанимать тоже не будем — с этим никто не спорит. Думаю, все согласятся с твоим предложением не работать в дни престольных праздников, но при условии, что ты уступишь в другом. — Джек выдержал паузу, чтобы дать Филипу время осмыслить сказанное. Получалось, что вроде он согласен со всем и ничего не просит.
Приор кивнул:
— Хорошо. О каких уступках идет речь?
Джек набрал в грудь побольше воздуха и решился:
— Их очень обидело твое предложение запретить перевод работников на более оплачиваемые места. Всем показалось, что ты хочешь присвоить себе права, издавна принадлежащие ложе.
— Я уже говорил тебе, что это не моя прихоть, — раздраженно ответил Филип.
— Знаю, знаю, — торопливо согласился Джек. — Конечно, тебя не в чем винить. Я верю тебе. Но вот поверят ли они? — На лице приора появилась обида. Разве можно было не верить ему? — Поэтому я предлагаю полюбовно договориться с каменщиками. Тебе это ничего не будет стоить.
Филип, похоже, заинтересовался.
А Джек тем временем продолжал:
— Позволь им назначать работников на новые места, но с условием, что прибавка к жалованью последует не раньше чем через год. — А про себя подумал: попробуй возрази что-нибудь на это.
— А они согласятся? — недоверчиво спросил Филип.
— Во всяком случае, попробовать стоит.
— Ну а если я не смогу поднять им оплату через год?
— Поживем — увидим.
— То есть ты хочешь сказать, что можно будет вернуться к этому разговору через год?
Джек пожал плечами:
— Ну, если потребуется, конечно.
— Понимаю, — уклончиво сказал Филип. — Что-нибудь еще?
— Главная заминка сейчас — с увольнением летних рабочих. — Джек решил говорить начистоту. В этом деле надо быть твердым до конца. — Немедленно, с сегодняшнего дня распустить их — такого никогда и нигде на свете не бывало. Самый ранний срок — конец недели. — И, чтобы Филип не чувствовал себя неловко, добавил: — Мне следовало раньше тебе сказать об этом.
— Значит, все, что от меня требуется, — это продлить им работу еще на два дня?
— Теперь, думаю, этого будет маловато, — сказал Джек. — Если бы мы сразу подумали о том, как выкрутиться, сейчас было бы легче. Боюсь, они потребуют больших уступок.
— Не сомневаюсь, ты уже знаешь, о чем может идти речь.
У Джека была одна мысль — единственное, что он хотел просить у Филипа.
— Сейчас уже начало октября. Обычно мы отказывались от летних рабочих в начале декабря. Давай уважим людей и распустим их на этот раз хотя бы в начале ноября.
— То есть я получаю только половину того, что требовал вначале.
— Гораздо больше половины. Ты сбережешь деньги, не закупая новых запасов камня и леса, не повышая оплату тем, кого будут переводить на новые места, и не платя за выходные в дни престольных праздников.
— Ну и этого мне недостаточно.
Джек снова сел. Настроение испортилось. Он сделал все, что мог. Больше убеждать Филипа было нечем, он использовал свои доводы, выпустив последнюю стрелу. А приор все упорствовал. Джек уже готов был признать свое поражение. Он выжидающе следил за каменным лицом Филипа.
Тот долго смотрел на алтарь в углу комнаты, не произнося ни слова. Наконец он взглянул на Джека и сказал:
— Мне надо посоветоваться с капитулом.
Джек облегченно вздохнул. Это была еще не победа, но уже близко к ней. Филип, конечно же, не стал бы обсуждать с монахами то, что сам никогда бы не одобрил, и они чаще принимали то, что хотел приор.
— Надеюсь, они согласятся, — сказал Джек, и в голосе его звучала слабая надежда.
Филип встал и положил руку Джеку на плечо. Впервые он улыбнулся.
— Если я буду таким же настойчивым, как ты, думаю, согласятся.
Джек очень удивился такой резкой перемене настроения у приора.
— Чем быстрее все уладится, тем легче будут последствия, — сказал он.
— Знаю, — ответил Филип. — По правде сказать, твое предложение очень разозлило меня, но я не хочу с тобой ссориться. — И он неожиданно протянул Джеку руку.
Джек с удовольствием пожал ее.
— Я могу передать строителям, чтобы они собрали ложу к утру? Капитул уже вынесет свой вердикт к этому времени?
— Да, пожалуйста.
— Я сейчас же сообщу им. — И он повернулся к двери.
— Джек, — окликнул его Филип.
— Да?
— Спасибо тебе.
Джек кивнул в знак благодарности и вышел. Он шел под дождем, не поднимая капюшона. В эту минуту он был счастлив.
Днем он обошел всех строителей и попросил их утром собраться. Тех, кого не застал дома — в основном холостых и сезонных рабочих, — нашел позже в трактире. Все они были почти трезвыми: эль стал таким дорогим, как, впрочем, и все остальное, что не каждый мог позволить себе напиваться. И только одного человека ему так и не удалось найти — Альфреда. Его уже несколько дней никто не видел. Появился он, только когда стало смеркаться. Он вошел к трактир с улыбкой победителя на пышущем здоровьем лице, ни слова не сказав, где пропадал все это время. А Джек не стал его расспрашивать. Он оставил его с другими, а сам пошел поужинать с Алиной и детьми.